Александр Рослин Roslin, Alexander  (1718-1793)

Александр Рослин (1718-1793) – художник, чьи более известные картины хорошо знакомы современным ценителям. Многие узнают часто воспроизводимый портрет, который он сделал для своей жены, художницы Мари-Сюзан Гироуст, известной в просторечии как «Леди в фате» (1768, Стокгольм, Национальный музей). Но в целом, Рослин – маргинальная фигура, отсутствие ключевой известности привело к тому, что он является второстепенным художником. Исторические факты же говорят об обратном. С точки зрения творчества, Рослин был плодовитым, академически успешным, пользующимся спросом на международном уровне и был признан современниками одним из главных портретистов его эпохи. Он умер одним из самых богатых художников во всей Европе, получил высокую оценку, и, кроме того, его искусство вызвало серьёзную дискуссию о том, что собой представляет хороший портрет. Критическая переоценка для этого художника давно назрела, и возможность возродилась на ретроспективной выставке, проходившей в наше время в Стокгольме и Версале, каталог которой является самым подробным исследованием искусства Рослина, когда-либо появлявшегося на английском языке. Он предлагает богатую коллекцию изображений и идей, которые должны помочь нам достичь лучших результатов в изучении его художественного наследия.

Шведские искусствоведы говорят о Рослине, как, возможно, о самом важном художнике своей нации. Родившись в Мальме, он учился в своей родной стране, но его карьера по существу является континентальной и в значительной степени французской. Вопрос о том, может ли он быть поэтому «шведским художником» или его картины считаться подлинным «шведским искусством» – не однозначный. Рослин никогда не отказывался от своей связи со Швецией и фактически подчёркивал это, подписывая свои картины «Roslin le Suedois». Французы никогда не забывали о шведском происхождении Рослина, особенно когда критиковали его картины. Дени Дидро, часто упоминая этническую принадлежность Александра, утверждал, что искусство Рослина было «унылым, неуклюжим и хамским», потому что оно было создано нецивилизованным «готом или вандалом», под которым он, вероятно, имел в виду «викинга».

Шведы XVIII века также видели в Рослине доморощенный талант, который каким-то образом утратил свой поистине скандинавский характер: когда в 1770 году Клаус Джулиус Экеблад посетил парижскую студию Рослина, он посетовал, что такие экспатрианты, как он, “больше не шведы и говорят о Швеции только с презрением”. Когда Рослин был избран в Шведскую Академию художеств в 1772 году, он был невероятно влиятельным, но иностранным её членом. Шведские искусствоведы XIX века изо всех сил старались включить «французскую манеру» Рослина в их националистическую историю искусства, а сегодня он рассматривается в Скандинавии как скандинавский успех.

История Рослина указывает на трудность позиционирования многих художников восемнадцатого века в чётких национальных границах. Рослин также напоминает нам о том, каким может быть международное искусство восемнадцатого века.

Рослин довольно часто предъявлял повышенные требования к сходству в портретной живописи. В его портретах можно найти более широкий спектр типов лица, чем это характерно для искусства XVIII века, и иногда физиономическая точность Рослина кажется даже слегка чрезмерной. Его портрет шведского барона Туре Леонарда Клинковстрома (1758, Хельсинки, Синебрихоффин Тайдемусео) непримиримо и нелестно подчёркивает косоглазие на левую сторону с весьма небольшими попытками преуменьшить. Даже картины, которые кажутся идеализированными с первого взгляда, обнаруживают большую буквальность при ближайшем рассмотрении. Великолепный овальный портрет Густава Филиппа Крейца, шведского посла в Париже, является одной из таких работ (1764, Гетеборг, Констуум). Глаза Крейца выглядят по-французски увеличенными, а его три четверти представляют стандартный формат, характерный для портретов конца восемнадцатого века. Но луковичный нос, широкие щёки и явно неровная линия волос указывают на то, что Рослин старался верно передать внешность Крейца, идеализируя его только настолько, чтобы соответствовать принятой конвенции. Картины Рослина кажутся современным глазам проницательными, точными и индивидуализированными намного выразительнее, чем многие портреты других художников восемнадцатого века.

Современные зрители рослиновских картин комментируют это качество не всегда благосклонно, часто сравнивают его технику с его современником и соперником Джозефом-Сиффредом Дюплесси. Анонимный автор брошюры 1781 года «Вериты» описал Рослина как «более достоверного» в своих работах, в то время как Дюплесси он хвалит за его «большее выражение души» и передачу личностных характеристик. Иногда склонность Рослина к точности приводила его до беды, как с его государственным портретом Екатерины II в 1776 году (Санкт-Петербург, Эрмитаж). Императрица была глубоко разочарована картиной и утверждала в письме к барону Гримму, что Рослин “изображает меня как шведскую горничную, обычную и простую”. Она подразумевает далее, что он недостаточно воспитан, чтобы понять свою ошибку, так как он изображает её как крестьянку из его родных мест – комментарий, который снова поднимает вопрос о его шведскости. Тем не менее, картина Рослина ей понравилась настолько, чтобы заказать у русского портретиста Федора Рокотова её копию, в которой черты лица были идеализированы.

Приверженность Рослина к правдоподобию требовала большего времени на исполнение, что лишало его прибыльных комиссионных. Из-за нежелания часами позировать, Мария Тереза Габсбург отказалась от предложения Рослина написать её портрет, во время его путешествия в Вену в 1778 году.

Высокий уровень, установленный Александром Рослином, был одним одной из причин, по которым позже критиковали более известных художников. Когда в 1785 году журнал «General de France» оценивал таланты молодой Элизабет Виже-Лебрён, лучшей похвалой ей была «победа над Рослином», поднятие портретной живописи на новые высоты. Вероятно, он был превзойдён, но его достижения достаточно значительны, чтобы уделять его творчеству сегодня более пристальное внимание.

Майкл Йонан, доцент кафедры истории искусств и археологии Университета Миссури