«Друг моей юности» Элис Манро, краткое содержание читать ~3 мин.

«Друг моей юности» – это главный рассказ из одноимённого сборника Элис Манро, опубликованного в 1990 году. Сборник получил в 1990 году премию Trillium Book Award, которая присуждается писателям из Онтарио, Канада.

Повествование ведётся от первого лица, рассказ ведётся от лица безымянной писательницы, оплакивающей свою мать, которая умерла несколькими годами ранее от болезни Паркинсона. Рассказчица описывает повторяющийся сон о своей матери, в котором она внезапно снова оказывается живой. Во сне мать выглядит здоровой, а её манера поведения непринуждённая и весёлая.

Рассказчица вспоминает историю, которую однажды рассказала ей мать. Речь идёт о двух сёстрах, Флоре и Элли Гривз, с которыми жила её мать, пока она была школьной учительницей и собиралась замуж. Сестры Гривс и муж Элли.

Роберт Дил, принадлежат к Камеронской религии, строгой шотландской религии, которая запрещает современные удобства, такие как электричество и водопровод, и предписывает отдаляться от современного мира. Фермерский дом Гривсов разделён пополам, в одной половине живут Флора и мать рассказчика, в другой – Элли и Роберт. Флора полна духа, весела и трудолюбива, а Элли прикована к постели. Болезнь Элли загадочна, но, похоже, она возникла из-за её многократных беременностей и выкидышей.

Через горожан мать рассказчика узнает о скандале, связанном с двумя сёстрами и Робертом Дилом. Она узнает, что Роберт изначально был помолвлен с Флорой, старшей сестрой, но во время их помолвки Элли забеременела от него. Помолвка была расторгнута, и Роберт и Элли, которая в то время была подростком, должны были пожениться. Флора осталась жить с ними в доме и не проявляла никаких признаков горечи или ревности.

Во время пребывания матери в семье Гривз к ним приезжает медсестра, чтобы ухаживать за Элли. Медсестру зовут Одри Аткинсон, и у неё наглый, властный стиль. Она пытается подружиться с матерью рассказчика, воображая, что сможет утешить её по поводу устаревших порядков в семье Гривз. Однако мать рассказчика избегает Одри, предпочитая общество Флоры.

После того, как мать рассказчика оставляет работу преподавателя и семью Гривсов, она узнает от знакомого горожанина, что Элли умерла, а Одри Аткинсон стала новой женой Роберта. Одри Аткинсон модернизировала их с Робертом половину дома и устроила вечеринку по случаю помолвки, которая нарушила догматы его кемеровской религии.

Мать рассказчика пишет Флоре письмо с выражением сочувствия, но получает гордый и возмущённый ответ. Они больше не общаются до самой смерти матери рассказчика; именно рассказчик обнаруживает письмо Флоры. В письме Флора выражает своё сожаление по поводу болезни матери рассказчика и сообщает, что она тоже покинула ферму и теперь живёт в городе. На основании этой новости и отсутствия в письме упоминания о вере или Боге рассказчик подозревает, что Флора также оставила свою религию.

Рассказчица представляет себе, как встретит Флору в её новой, современной жизни. Она рассуждает о том, какие пути могла выбрать Флора, как изменились её внешность и манера поведения. Она представляет себе, что если бы она столкнулась с Флорой, то Флора приняла бы её не очень любезно, а затем понимает, что Флора, скорее всего, умерла.

Рассказчица признает, что воображение Флоры – это способ вообразить свою мать. Она вспоминает, что повторяющийся сон о матери заставлял её чувствовать себя обманутой и неудовлетворённой, а также облегчение. Рассказчица описывает, как во сне её мать «превращает горький комок любви, который я носила в себе все это время, в фантом – нечто бесполезное и ненужное, как фантомная беременность».

Рассказ заканчивается отдельным абзацем, в котором рассказчица делится некоторыми фактами, которые она обнаружила о первых камеронцах. Камеронцы отказались от “молитвенников, епископов” и “любой примеси папизма или вмешательства короля”. Название «камеронцы» происходит от имени изгнанного проповедника Ричарда Камерона, а сами камеронцы предпочитают называться «реформированными пресвитерианами». Они шли в бой, распевая псалмы, однажды убили епископа, а “один из их служителей, испытывая бурное ликование по поводу собственного повешения, отлучил от церкви всех остальных проповедников в мире”.