Викторианская архитектура:
готическое возрождение, якобетинский дизайн читать ~12 мин.

Викторианская эпоха, период правления королевы Виктории (англ. Queen Victoria, 1837–1901), известна прежде всего своей архитектурой, романтической живописью прерафаэлитов и новаторской фотографией, а также декоративно-прикладным искусством. В то же время скульптура этого периода оставалась сравнительно невыразительной. В архитектуре самым популярным направлением в викторианской Британии стала готическая неоготика, которая в полной мере использовала преимущества новых материалов и прекрасно сочеталась с передовыми строительными технологиями, такими как железный каркас. Другие стили включали: якобианский (1830–1870) — смешение мотивов Ренессанса, елизаветинского и якобитского стилей; неоренессанс (1840–1890); неороманский стиль; неогреческий (1845–1865); стиль Второй империи (1855–1880); стиль королевы Анны (1870–1910); британское движение «Искусства и ремёсла» (1880–1910) и модерн (1890-е годы). Однако в жилой архитектуре разбогатевшая буржуазия (нувориши) предпочитала практичность в сочетании с богатым декором, создавая эклектичные смеси из элементов готики, палладианства, тосканского стиля, Ренессанса, стиля королевы Анны и романского стиля.

Архитектурная терминология Для справки см.: Глоссарий архитектуры.

Новые архитекторы для новой эпохи

Архитектура XIX века в викторианскую эпоху создавалась для быстрорастущего, всё более урбанизированного и промышленно развитого общества. Эти стремительные социальные изменения вызвали напряжённость в строительной отрасли Великобритании. На смену независимому мастеру-ремесленнику и архитектору-любителю постепенно пришли крупные подрядчики и профессиональные архитекторы-предприниматели с большими командами помощников. Традиционные методы строительства из местных материалов уступили место новым технологиям и промышленным материалам — чугуну, листовому стеклу, стали и бетону, — которые можно было производить в больших объёмах и доставлять по всей стране с помощью железных дорог и каналов.

Для общего руководства по искусствам и ремёслам современной эпохи см.: Современное искусство (ок.1870-1970).

Социальные сдвиги изменили и систему патронажа. В правление Виктории средний класс обрёл достаточно влияния и уверенности, чтобы перехватить у аристократии роль законодателя вкусов. Его представители стали мощной силой не только как частные заказчики, но и как члены многочисленных строительных комитетов, руководивших возведением школ, офисов, банков, больниц, вокзалов и других масштабных проектов. Благодаря развитию транспорта и появлению путеводителей, заказчики и архитекторы из среднего класса много путешествовали по континенту, возвращаясь с альбомами, полными зарисовок, а позже и фотографий. Вооружённые растущим числом книг, содержащих научные сведения о стилях прошлого — от римской архитектуры и готических соборов до венецианского Ренессанса, — они чувствовали себя вправе экспериментировать с поразительным разнообразием стилей. Ко всему этому добавлялись постоянные технические новшества, которые требовалось осваивать, — в таких областях, как пожарная безопасность, санитария и центральное отопление.

Если сегодня викторианская архитектура кажется хаотичной из-за своего объёма и разнообразия, то современникам она часто представлялась абсолютно анархичной. Викторианцы предприняли две основные попытки вернуть чувство порядка в архитектуру.

Первая выражалась в бунте против индустриального общества и в стремлении возродить мастерство и принципы строительства, характерные для средневековых ремёсел. Лидерами этого течения, каждый из которых был не только практиком, но и теоретиком, стали Огастес Пьюджин (1812–1852), Джон Рёскин (1819–1900) и Уильям Моррис (1834–1896). Они считали, что бездушность, небрежность и низкое качество, свойственные промышленному массовому производству, можно заменить индивидуальной гордостью мастера, социальной ответственностью и высоким качеством. Для этого, по их мнению, обществу следовало отвернуться от современного капитализма и вернуться к идеалам доиндустриальной эпохи.

Второй путь заключался в том, чтобы принять вызовы времени — взрывной рост знаний и потребностей — и попытаться найти способы упорядочить эту стихийную ситуацию. В 1834 году был основан Институт британских архитекторов (позднее ставший Королевским), призванный установить профессиональные стандарты и защитить статус нового поколения архитекторов от дилетантов, стремившихся нажиться на строительном буме. В последующие годы к борьбе RIBA за профессионализм присоединились многочисленные архитектурные журналы, первым из которых стал «The Builder», основанный в 1842 году. Именно на страницах этих изданий развернулись дебаты в попытке найти выход из лабиринта исторических стилей, задаваясь вопросом: «Какой архитектурный стиль подходит нам, англичанам девятнадцатого века?»

Архитектура эпохи также напрямую отвечала на острые социальные проблемы. Рост городов и промышленных центров породил потребность в новых типах зданий, призванных улучшить качество жизни. Так появились общественные библиотеки, музеи, крытые рынки, больницы и школы для бедных, строительство которых часто финансировалось филантропами и городскими властями. Особое внимание уделялось гигиене: возводились общественные бани и прачечные, разрабатывались централизованные системы водопровода и канализации, что находило отражение в планировке новых жилых кварталов. Эти здания были не просто утилитарными постройками — их проектировали ведущие архитекторы, и они становились важными элементами городской среды, символизируя прогресс и гражданскую ответственность.

Памятники индустриализму

В ходе дебатов неоднократно высказывалась мысль, что прорывы в инженерном деле, позволявшие создавать впечатляющие конструкции из стекла, стали и чугуна, могут лечь в основу самобытной архитектуры XIX века. Однако в целом архитекторы так ревностно защищали свой новообретённый профессиональный статус, что настаивали на строгом разграничении между «художественной» сферой архитектуры и «утилитарной» сферой инженерии.

Тем не менее именно в функциональном строительстве были созданы одни из самых зрелищных сооружений эпохи. Имена инженеров Роберта Стефенсона (1803–1859) и Изамбарда Кингдома Брюнеля (1806–1859) стали синонимами инноваций в мостостроении. Например, трубчатый мост «Британия» Стефенсона через пролив Менай и Клифтонский подвесной мост Брюнеля в Бристоле до сих пор остаются величественными памятниками викторианской железнодорожной эры. Оболочки из чугуна и стекла стали активно применяться при строительстве выставочных павильонов и вокзалов. Созданные по образу оранжерей, эти здания были подчёркнуто функциональны. К сожалению, знаменитый Хрустальный дворец, возведённый бывшим садовником Джозефом Пакстоном (1801–1865) как временный павильон для Всемирной выставки 1851 года, не сохранился. Однако многие вокзалы, построенные с применением тех же принципов, существуют и сегодня, среди них — Ньюкасл-Сентрал (1846–1855), Кингс-Кросс в Лондоне (1851–1852) и Паддингтон в Лондоне (1852–1854).

Но проекты и материалы, с энтузиазмом применявшиеся для утилитарных или временных сооружений, считались совершенно непригодными для зданий, претендующих на «художественное» или «архитектурное» качество. Когда те же принципы были использованы при проектировании Музея Южного Кенсингтона (1855–1856), его чугунные нефы подверглись насмешкам и в итоге были перенесены в Музей Бетнал-Грин в 1871 году.

Основу промышленной революции в архитектуре заложили новые материалы и методы строительства. Изобретение Бессемеровского процесса в 1856 году сделало сталь доступным и массовым материалом, что позволило создавать более высокие и прочные каркасы зданий. Одновременно совершенствовалась технология производства листового стекла, благодаря чему стали возможны гигантские стеклянные поверхности, как в Хрустальном дворце. Широкое распространение получили сборные чугунные конструкции: колонны, балки и декоративные элементы отливались на заводах и доставлялись на стройплощадку, что значительно ускоряло и удешевляло строительство. Эти инновации не только изменили внешний облик зданий, но и открыли новые возможности для планировки внутреннего пространства, делая его более светлым и открытым.

В начале правления Виктории, в 1837 году, возникли новые движения, призванные вдохнуть жизнь в церковное строительство, пришедшее в упадок в XVIII веке. Оксфордское движение, зародившееся около 1833 года, и Кемденское общество (позднее Экклезиологическое общество), основанное в Кембриджском университете в 1839 году, привнесли в англиканскую церковь стремление к духовности. Для англиканцев, несомненно, было несколько неловко, что человеком, нашедшим верные визуальные средства для выражения этой новой духовности, стал обращённый в католицизм архитектор Огастес Пьюджин (1812–1852).

Готический идеал

Самой влиятельной книгой Пьюджина, вероятно, стала работа «Истинные принципы стрельчатой, или христианской, архитектуры», опубликованная в 1841 году. Принципы, которые он провозглашал, не были абсолютно новыми: структура здания не должна скрываться за орнаментом, она должна быть видна в его внешнем облике и соответствовать используемым материалам. Революционной была настойчивость Пьюджина в том, что это именно христианские принципы, что готический стиль (в Англии — от Вестминстерского аббатства до начала XIV века) является их идеальным воплощением, и, следовательно, английская стрельчатая готика — единственно возможный стиль для христианина-англичанина.

Стиль неоготики особенно полюбился викторианским архитекторам при строительстве официальных и религиозных зданий. Изначально предпочтение отдавалось «перпендикулярному» стилю (соответствующему пламенеющей готике, процветавшей в 1280–1500 годах). Для получения дополнительных исторических деталей см.: Английская готическая архитектура (1180–1520).

Идеи Пьюджина были широко восприняты викторианскими архитекторами, однако в собственных постройках ему редко удавалось достичь своего идеала, как правило, из-за недостатка средств. Его церковь в Чидле, Стаффордшир (1846), остаётся наиболее полным воплощением его замыслов.

Однако некоторые архитекторы не желали ограничиваться простым подражанием английской стрельчатой готике и стремились выразить дух своей эпохи в оригинальном викторианском готическом стиле. Для его развития они экспериментировали с сочетанием различных материалов, создавая смелые цветовые узоры (так называемая «конструктивная полихромия»), и заимствовали элементы из итальянской и французской готики. В результате в середине века появились весьма эксцентричные здания. Но в руках таких мастеров, как Уильям Баттерфилд (1814–1900) и Джордж Эдмунд Стрит (1824–1881), новый эклектизм породил удивительно энергичные и при этом строго выверенные проекты.

В викторианскую эпоху значительная часть богатств, полученных от промышленности и торговли, вкладывалась в загородные поместья, поскольку всё больше разбогатевших предпринимателей достигали респектабельности старым проверенным способом — покупая себе место в рядах поместного дворянства (сквайров). Некоторые старые землевладельческие семьи также разбогатели благодаря росту арендной платы за городские земли или открытию на их территориях месторождений полезных ископаемых.

Изменившиеся социальные установки побуждали землевладельцев к строительству. В викторианские времена на смену образу повесы эпохи Регентства пришёл «идеальный образец» джентльмена — благочестивый и ответственный глава семейства. Вдохновлённый атмосферой филантропии, он считал своим долгом строить на своих землях церкви, приходские дома, школы и образцовые коттеджи для работников, а также перестраивать свой загородный особняк в соответствии со своим новым, чрезвычайно достойным и формальным образом жизни. В результате появился типичный большой викторианский загородный дом — сложный механизм, для обслуживания которого требовалась целая армия слуг. Стили этих величественных домов варьировались. Однако к 1850-м годам наметилась явная тенденция отдавать предпочтение готике в той или иной форме, считавшейся исконно английским стилем, и отказываться от «чужеродных» классических стилей.

Архитектура во Франции в этот период находилась под влиянием стиля боз-ар — сочетания необарокко и неоренессанса, ставшего символом Прекрасной эпохи. Ещё одним приоритетом было городское планирование, ярким примером которого стала реконструкция Парижа под руководством барона Османа (1809–1891). В то же время выдающиеся архитекторы, такие как Эжен Виолле-ле-Дюк (1814–1879), известный своей любовью к средневековому искусству и реставрациями готических и романских зданий, выступали за сохранение важнейших памятников старины. Среди шедевров французского дизайна того времени — Эйфелева башня (1887–1889), спроектированная Гюставом Эйфелем (1832–1923), которая поначалу была крайне непопулярна, и Статуя Свободы (1870–1886), созданная Огюстом Бартольди (1834–1904).

1860-е годы ознаменовались бунтом против готической школы. Такие архитекторы, как Ричард Норман Шоу (1831–1912) и Иден Несфилд (1835–1888), обратили внимание на то, что в провинциальных городах и деревнях сохранилось множество скромных, но очаровательных зданий конца XVII и XVIII веков, которые были не менее английскими по духу, чем готические соборы. Вдохновившись ими, они начали строить романтичные, живописные дома с черепичными крышами и выступающими фронтонами в так называемом «староанглийском стиле», а также солидные дома из красного кирпича с элементами провинциального классицизма (белые створчатые окна и дверные порталы) в стиле, который получил название «стиль королевы Анны». Эти более комфортные и уютные дома отвечали запросам клиентов, для которых чрезмерная формальность середины викторианской эпохи начинала казаться абсурдной.

К концу правления Виктории в 1901 году ландшафт Британии преобразился до неузнаваемости для человека начала XIX века. Ночной Лондон сиял благодаря новому газовому освещению и дешёвому листовому стеклу. Были построены пабы с огромными окнами и яркими фонарями, а их интерьеры превратились в сказочные пространства с резными, тиснёными и расписными зеркалами. Из любительских концертов, ранее проводившихся в задних комнатах пабов, выросли грандиозные мюзик-холлы и театры-варьете. Аристократический клубный мир XVIII века, сосредоточенный в районе Сент-Джеймс, уступил место Пэлл-Мэллу — миру клубов викторианского среднего класса, члены которого собирались в величественных особняках в стиле итальянского Ренессанса. В лондонском Сити выросли новые «палаццо» в стиле венецианской готики и залы из стекла и железа, в которых разместились офисы, банки и товарные биржи, где средний класс приумножал свои капиталы. Однако, в отличие от американских городов, таких как Нью-Йорк и Чикаго, Лондон не принял архитектуру небоскрёбов Чикагской школы (1880–1910).

Городская жизнь породила новые формы досуга и потребления, что потребовало соответствующей архитектуры. Железнодорожные вокзалы теперь прочно вошли в городской пейзаж, а рядом с ними, как грибы после дождя, росли роскошные отели. В центрах городов открывались первые универмаги — «храмы торговли» с огромными витринами и роскошными интерьерами. Одновременно, в качестве реакции на стремительную индустриализацию, возникло движение за создание общественных парков, которые задумывались как «зелёные лёгкие» для перенаселённых городов. На побережье появились новые курорты с элегантными отелями, набережными для прогулок и пирсами с развлекательными павильонами.

Железнодорожная сеть прочно связала страну, но лёгкость передвижения, обеспечиваемая поездами, привела к росту пригородов: мрачных и тесных районов для рабочих и утопающих в зелени вилл для их хозяев. На побережье выросли новые викторианские курорты с роскошными отелями, набережными и пирсами с развлекательными аркадами.

Дизайн в стиле модерн

Движение модерн (Art Nouveau) стало своего рода завершающим аккордом викторианской архитектуры в Британии. Наиболее ярко оно проявилось в Глазго, в работах архитекторов Артура Макмердо (1851–1942) и Чарльза Ренни Макинтоша (1868–1928). Макинтош, один из самых влиятельных предшественников архитектуры XX века, выиграл конкурс на проект расширения Школы искусств в Глазго (1898–1909). Он также спроектировал здания газет «Glasgow Herald» (1893–1895) и «Daily Record» (1900). Другим примером викторианского модерна является здание Эдварда Эверарда в Бристоле (1900–1901). Однако британские дизайнеры модерна остались в тени своих континентальных соперников, таких как бельгиец Виктор Орта (1861–1947), спроектировавший особняк Тассель в Брюсселе (1893–1894), и француз Эктор Гимар (1867–1942), известный своими причудливыми входами в парижское метро (1899–1901).