МНЕ ОЧЕНЬ ПОНРАВИЛСЯ ВАШ ВАЙТ И НАДЕЮСЬ, ЧТО ВЫ В СКОРОМ БУДУЩЕМ ПОРАДУЕТЕ НАС НОВЫМИ ДОБАВЛЕНИЯМИ. Portrait de Jaime Sabartes en Grand dEspagne – МОЯ ЛЮБИМАЯ КАРТИНА!
ИСТОРИЯ ОРФЕЯ 1 Я шёл… шёл впереди, я шёл, Мой шаг – он очень был тяжёл. За мной, за мной моя жена – Ей жизнь вторая суждена. Я шёл меж лабиринтов душ, Корней причудливых к тому ж. Крепился, страшно было мне В потусторонней тишине. Я шёл, вдруг обернулся я – А вдруг там не жена моя? Нарушивший завет богов Едва ль достоин добрых слов. Всё завершилось для меня, И тень жены ушла, и дня Померкло солнце – вышел в день А показалось – это тень…
2 Бог вёл жену; певец спешил, – скорей! И радость и отчаянье вели – Ну выйдем мы сейчас из-под земли. Укус змеи щекотки не страшней, Коль боги захотят. Бог вёл жену, Её одну Орфей воспел, одну, И так воспел, что боги отменить Сочли возможным старых Парок нить. Иду, иду, за мной жена идёт. Мы к выходу, ну вот же он, ну вот, И всё – распад, надежды скрыт бутон. Он обернулся, бог промолвил, он Не сохранил завет богов. Потьма Страшнее, чем земля сама…
3 Как не обернуться было мне? Я хожу по свету неживой, Лира не нужна уже – такой Мёртвой стала! Сжечь её в огне. Струны я деру, мой плач тяжёл, Мой палач – поющийся глагол. Сорван голос, для других хорош. Больше ты певец не обретёшь Той, какая и дарила звук. Пой, Орфей, пойти на исходе мук.
4 Ребристый лабиринт подземный, И выход мой – такой плачевный. Я не сдержался – поворот Главы, и вот я у ворот Один – куда теперь? Куда? Жизнь – смерть мне, чёрная вода, И звуки не спасут меня, Красой своею бременя…
Творчество Пабло Пикассо в контексте гражданской войны в Испании. «Герника».
Содержание «Герники», как основной антивоенной работы Пикассо раскрывается в контексте завоеванной художниками двадцатого столетия воли: это не свидетельство, а выражение личного ужаса перед тем, что случилось, не исторический факт, а отзыв на него, отзвук внутреннего потрясения.
«Крики детей, крики женщин, крики птиц, крики цветов, крики деревьев и камней, крики кирпичей, мебели, кроватей, стульев, кошек, газет, крики, которые смешиваются с пылью, крики дыма, который опаляет вас со спины, крики, которые варятся в большом котле, и крики птиц, которые падают дождем в морс и переполняют его». Такими словами заканчивается поэтический текст Пикассо, что сопровождает его серию офортов «Сон и неправда генерала Франко» (начало 1937 года). Это было первым откликом художника на войну, которая взорвалась в его родной Испании между республиканцами и фашистами. Даже здесь, в словесных образах, нет и намека на рассказ. В их злом потоке выразились боль и ужас, но не как преходящие состояния, а как мрак жизни. В этом контексте можно говорить о мифологической линии в искусстве Пикассо, о его направленности к вечным истинам, которые превосходят мгновенные сенсации.
И все-таки сначала, когда «Герника» только стала перед глазами зрителей в мае – июне 1937 года, ее рассматривали именно как картину на актуальную тему. В январе Пикассо получил заказ от законного республиканского правления Испании на монументальное полотно для национального павильона на Всемирной выставке, которая приоткрывалась летом в Париже. Пикассо не любил работать по заказу, но приступил к работе, избрав обычную для него тему «Художник и модель». Однако, узнав о бомбардировке Герники, он отказался от первоначального замысла. Показать художника, который создает в тишине мастерской, в данных обстоятельствах было бы равносильно болтовне о погоде, а по сути – преступным замалчиванием злодеяния.
Сделав множество эскизов и этюдов, Пикассо показал собственное видение события, о котором в то время говорили все. Он пришел к своей композиции путем анализа прежде произведенных художественных форм. В «Гернике» прослеживаются заимствованные из гравюры Гансе Бальдунга Грина «Очарованный конюх», со скульптурных композиций на фронтонах древнегреческих храмов, а также из собственных произведений Пикассо, как показывает фигура павшего воина по левую сторону внизу. При этом художник помнил о месте, для которого предназначено его панно, и изобразил такой же плиточный пол, который был в Испанском павильоне.
Герника вошла в общественное сознание двадцатого века потому, что полотно Пикассо служило мощным напоминанием о ней. В 1981 году «Герника» прибыла в Испанию из Нью-Йорка, места ее сорокалетнего пребывания. Страна нашла свой национальный символ согласно воле художника, который заявил, что его полотно должно стать государственной собственностью Испании, как только в ней будут восстановлены гражданские права. Теперь она находится в Мадриде, в Центре искусств королевы Софии, и ее сохранность гарантируется Банком Великобритании.
«Видишь, меня нисколько не интересует пасмурная сторона жизни» Такими словами Пикассо, показывая портреты своей дочери Майи, заявил одному доброму знакомому о своем безразличии к теме страдания. И в самом деле, написанная в злом 1938 года «Девочка с корабликом» – целиком обычный портрет. Сама детская невинность появляется в этом беззаботном образе девочки с большими глазами, котятами и корабликом в руках. Наивная жизнерадостность, возможно едкая и неуместная в условиях того времени, проступает и в стилистике, заимствованной из детского рисунка. Пикассо уделял много внимания семье, т. е. Мари-Терезе и их дочери, и в ней находил поддержку, накапливая силы для больших, значительных работ, которые ожидала от него общественность.
Августовские дни 1939 года стали последними на днях пожилого отдыха на много лет вперед – не только для Пикассо, но и для всей Европы. В картине «Ночной лов рыбы в Антибе» властвует атмосфера счастливой идиллии, так высоко оцененная Пикассо в полотнах Анри Руссо. Сцена рыбалки под месяцем наполнена гармоничными тональностями цвета и света. Лунные лучи притягивают рыб, и рыбаки поражают их гарпунами. Точно схваченный мотив, его расположение духа возвращают к давним классическим ориентирам Пикассо, забытыми им на некоторое время. Но, возможно, первое впечатление по ошибке. Разве не вторгаются в этот ноктюрн, подобный мечтаниям, посторонние призраки, которые пугают тени, навеваемые странной, необыкновенной для Пикассо цветовой гаммой? Оттенки синего, черного, зеленого сосуществуют с унылыми коричневыми и фиолетовыми тонами, которые поглощают силуэт Антиба, что проступает в левой верхней части картины. А на бледных лицах рыбаков словно запомнился страх перед несчастьем, которое надвигается.
Пикассо простился со Средиземноморьем на шесть лет. В оккупированном нацистами Париже он чувствовал себя, как в тюрьме, но продолжал работать. Он подолгу ограждался от внешнего мира, и, может быть, именно этим обстоятельством объясняется его высокая производительность. Но теперь на протяжении нескольких лет публика ничего о нем не знала. Он заперся в «внутреннюю эмиграцию», и искусство для него больше, чем когда-то раньше, стало способом выживания. Во времена Второй мировой войны много художников находили для себя выход в затворничестве. Так, Макс Бекман укрылся в Амстердаме, а Отто Дикс – на Боденском озере, отыскав уютные уголки на территории самого Третьего рейха. В апреле 1942 года Пикассо написал «Натюрморт с бычьим черепом». Непроглядный мрак за окном проникает в комнату, нагнетая зловещую атмосферу и заливая стол, на котором выделяются белые кости с темными провалами глазниц. Возможно, что в условиях нехватки продуктов Пикассо просто не мог написать традиционный натюрморт со столом, заваленным всякой пищей. Но более вероятно, что эта картина – свидетельство безысходности. Она написана в тот день, когда Пикассо получил весть о смерти старика друга, скульптора Хулио Гонсалеса, с которым они когда-то вместе работали в Буажелу. Скорбь художника по другу, который умер, слилась с отчаянием времени, породив пасмурный натюрморт, который, по силе не уступает произведениям мастеров христианского Средневековья.
Однако пока еще не прозвучал завершающий аккорд этой симфонии смерти. С освобождением Парижа в августе 1944 года Пикассо снова предстал перед публикой, которая встретила его даже с большей доброжелательностью, чем когда-то. Длительное время она почитала его как «большого» художника, а теперь прибавилась еще и уважение к его моральной стойкости в годы оккупации. Он никогда не заискивал к нацистской власти, а в год освобождения Парижа как собственные убеждения, так и влияние политизированных друзей привели его в ряды коммунистической партии Франции. Со своего жизненного опыта он сделал вывод – исповедуемый им радикальный индивидуализм не противоречит участию в общественной жизни.
«Бойня» 1945 года завершает линию, начатую «Герникой». Породнение двух картин проступает в их глухой, почти монохромной цветовой гамме, и в композиционном построении, упорядоченной центральному треугольнику. Но теперь события действительности превзошли любые кошмары. Теперь все увидели, каких чудовищ может породить сон ума. Миллионы людей были загнаны в эти отряды, как скот, и Пикассо воплотил этот языковой оборот в груде мертвых тел. Разрушение формы в этих перекрученных, изувеченных фигурах дошло до края… Оказалось, что «Герника», при всей своей беспощадности, лишь бледная тень жестокостей реального мира.
Творчество Пабло Пикассо неподвластно времени. Оно существует вне его границ. Сила, и невероятная, в определенной степени резкая и страшная гуманность творчества, сложный конфликт личности, индивидуальность и глубинный пацифизм – вот те черты, которые присущи творчеству мастера. Для испанцев – он свой, народный мастер. Для французов – французский гений. А для всего мира – интернациональный, несокрушимый посланец мира, который в самые тяжелые минуты, дни отчаяния оставался самим собой. А именно Человеком во всем понимании этого слова.
Яркий и в одно время тяжкий период, период гражданской и мировой войны раскрывает творческой гений Пикассо. Его произведения являются образцом настоящего искусства, искусства не ради искусства, а искусства ради высшего, космогонического идеала, а именно – Мира. Как говорил сам Пикассо : «Я не нахожу, я всегда в поиске».
Следуя своей сердечной драме, Я лечу в минувший век шальной, Побывать на улицах Парижа, В импрессионистов мир лихой.
Заряжусь я вашей атмосферой Как богатые приезжие тогда, Хоть и денег нет совсем в кармане, Но зовёт она – моя душа.
Я пройдусь по улицам заветным И вольюсь в кабачный дух былой, На Монмартре буду, в этом монстре светлом, Кем он был тогда – непризнанной звездой.
Там бывали все вы, в этом месте, Творческой диаспорой своей, Там творили романтично мысля, Забывая свой тяжёлый быт глухой.
А потом рвану по Монпарнасу, Разольюсь на весь квартал былой, Закручу шальную ночь раздолья Неприкаянной, как все они, душой.
Не нужны мне красных мельниц крылья, Сумасшедших прыгающих в ряд, Где обычные расставленные жрицы Получают стойкий гонорар.
Я хочу вдохнуть лишь воздух той эпохи, Проглотить ваш творческий запал, Где писали вы свои шедевры, Дайте за спиной хоть постоять.
Пробежаться по кафе Парижа, Где бывали, бурно жизнь ведя, Посидеть так простенько в «Ротонде», Выпить с вами чаю невзначай.
Буду и в «Ла Клозери де Лила», Заберу себе натуру с площади «Пигаль», Закружу с ней вольных красок силу, Чтобы помнить всё, не забывать.
И взметнусь я ввысь над этим центром мира И забудусь так на день, другой, Чтобы осознать, как было всё красиво, Чтобы чувства все с собой назад забрать.
КОММЕНТАРИИ: 24
Ужас блин
МНЕ ОЧЕНЬ ПОНРАВИЛСЯ ВАШ ВАЙТ И НАДЕЮСЬ, ЧТО ВЫ В СКОРОМ БУДУЩЕМ ПОРАДУЕТЕ НАС НОВЫМИ ДОБАВЛЕНИЯМИ.
Portrait de Jaime Sabartes en Grand dEspagne – МОЯ ЛЮБИМАЯ КАРТИНА!
Аукционная стоимость картины: $106,5 млн.
Картина Пикассо «Обнаженная, зеленые листья и бюст» продана на аукционе Кристиз за $106.5 млн
«Чтение» Пикассо было продано на Sotheby"s за 25,2 миллиона фунтов (9/02/2011)
qual é o nomke da o bfrnrbvbnt
]
ИСТОРИЯ ОРФЕЯ
1
Я шёл… шёл впереди, я шёл,
Мой шаг – он очень был тяжёл.
За мной, за мной моя жена –
Ей жизнь вторая суждена.
Я шёл меж лабиринтов душ,
Корней причудливых к тому ж.
Крепился, страшно было мне
В потусторонней тишине.
Я шёл, вдруг обернулся я –
А вдруг там не жена моя?
Нарушивший завет богов
Едва ль достоин добрых слов.
Всё завершилось для меня,
И тень жены ушла, и дня
Померкло солнце – вышел в день
А показалось – это тень…
2
Бог вёл жену; певец спешил, – скорей!
И радость и отчаянье вели –
Ну выйдем мы сейчас из-под земли.
Укус змеи щекотки не страшней,
Коль боги захотят. Бог вёл жену,
Её одну Орфей воспел, одну,
И так воспел, что боги отменить
Сочли возможным старых Парок нить.
Иду, иду, за мной жена идёт.
Мы к выходу, ну вот же он, ну вот,
И всё – распад, надежды скрыт бутон.
Он обернулся, бог промолвил, он
Не сохранил завет богов. Потьма
Страшнее, чем земля сама…
3
Как не обернуться было мне?
Я хожу по свету неживой,
Лира не нужна уже – такой
Мёртвой стала! Сжечь её в огне.
Струны я деру, мой плач тяжёл,
Мой палач – поющийся глагол.
Сорван голос, для других хорош.
Больше ты певец не обретёшь
Той, какая и дарила звук.
Пой, Орфей, пойти на исходе мук.
4
Ребристый лабиринт подземный,
И выход мой – такой плачевный.
Я не сдержался – поворот
Главы, и вот я у ворот
Один – куда теперь? Куда?
Жизнь – смерть мне, чёрная вода,
И звуки не спасут меня,
Красой своею бременя…
а че, мне нравится ))))
замечательный мастер, другого такого нет и не скоро будет!
классно...
лана-калинка... последователь ))
после просмотра...
хочется умереть...
Оххх прекрасно
Творчество Пабло Пикассо в контексте гражданской войны в Испании. «Герника».
Содержание «Герники», как основной антивоенной работы Пикассо раскрывается в контексте завоеванной художниками двадцатого столетия воли: это не свидетельство, а выражение личного ужаса перед тем, что случилось, не исторический факт, а отзыв на него, отзвук внутреннего потрясения.
«Крики детей, крики женщин, крики птиц, крики цветов, крики деревьев и камней, крики кирпичей, мебели, кроватей, стульев, кошек, газет, крики, которые смешиваются с пылью, крики дыма, который опаляет вас со спины, крики, которые варятся в большом котле, и крики птиц, которые падают дождем в морс и переполняют его». Такими словами заканчивается поэтический текст Пикассо, что сопровождает его серию офортов «Сон и неправда генерала Франко» (начало 1937 года). Это было первым откликом художника на войну, которая взорвалась в его родной Испании между республиканцами и фашистами. Даже здесь, в словесных образах, нет и намека на рассказ. В их злом потоке выразились боль и ужас, но не как преходящие состояния, а как мрак жизни. В этом контексте можно говорить о мифологической линии в искусстве Пикассо, о его направленности к вечным истинам, которые превосходят мгновенные сенсации.
И все-таки сначала, когда «Герника» только стала перед глазами зрителей в мае – июне 1937 года, ее рассматривали именно как картину на актуальную тему. В январе Пикассо получил заказ от законного республиканского правления Испании на монументальное полотно для национального павильона на Всемирной выставке, которая приоткрывалась летом в Париже. Пикассо не любил работать по заказу, но приступил к работе, избрав обычную для него тему «Художник и модель». Однако, узнав о бомбардировке Герники, он отказался от первоначального замысла. Показать художника, который создает в тишине мастерской, в данных обстоятельствах было бы равносильно болтовне о погоде, а по сути – преступным замалчиванием злодеяния.
Сделав множество эскизов и этюдов, Пикассо показал собственное видение события, о котором в то время говорили все. Он пришел к своей композиции путем анализа прежде произведенных художественных форм. В «Гернике» прослеживаются заимствованные из гравюры Гансе Бальдунга Грина «Очарованный конюх», со скульптурных композиций на фронтонах древнегреческих храмов, а также из собственных произведений Пикассо, как показывает фигура павшего воина по левую сторону внизу. При этом художник помнил о месте, для которого предназначено его панно, и изобразил такой же плиточный пол, который был в Испанском павильоне.
Герника вошла в общественное сознание двадцатого века потому, что полотно Пикассо служило мощным напоминанием о ней. В 1981 году «Герника» прибыла в Испанию из Нью-Йорка, места ее сорокалетнего пребывания. Страна нашла свой национальный символ согласно воле художника, который заявил, что его полотно должно стать государственной собственностью Испании, как только в ней будут восстановлены гражданские права. Теперь она находится в Мадриде, в Центре искусств королевы Софии, и ее сохранность гарантируется Банком Великобритании.
«Видишь, меня нисколько не интересует пасмурная сторона жизни» Такими словами Пикассо, показывая портреты своей дочери Майи, заявил одному доброму знакомому о своем безразличии к теме страдания. И в самом деле, написанная в злом 1938 года «Девочка с корабликом» – целиком обычный портрет. Сама детская невинность появляется в этом беззаботном образе девочки с большими глазами, котятами и корабликом в руках. Наивная жизнерадостность, возможно едкая и неуместная в условиях того времени, проступает и в стилистике, заимствованной из детского рисунка. Пикассо уделял много внимания семье, т. е. Мари-Терезе и их дочери, и в ней находил поддержку, накапливая силы для больших, значительных работ, которые ожидала от него общественность.
Августовские дни 1939 года стали последними на днях пожилого отдыха на много лет вперед – не только для Пикассо, но и для всей Европы. В картине «Ночной лов рыбы в Антибе» властвует атмосфера счастливой идиллии, так высоко оцененная Пикассо в полотнах Анри Руссо. Сцена рыбалки под месяцем наполнена гармоничными тональностями цвета и света. Лунные лучи притягивают рыб, и рыбаки поражают их гарпунами. Точно схваченный мотив, его расположение духа возвращают к давним классическим ориентирам Пикассо, забытыми им на некоторое время. Но, возможно, первое впечатление по ошибке. Разве не вторгаются в этот ноктюрн, подобный мечтаниям, посторонние призраки, которые пугают тени, навеваемые странной, необыкновенной для Пикассо цветовой гаммой? Оттенки синего, черного, зеленого сосуществуют с унылыми коричневыми и фиолетовыми тонами, которые поглощают силуэт Антиба, что проступает в левой верхней части картины. А на бледных лицах рыбаков словно запомнился страх перед несчастьем, которое надвигается.
Пикассо простился со Средиземноморьем на шесть лет. В оккупированном нацистами Париже он чувствовал себя, как в тюрьме, но продолжал работать. Он подолгу ограждался от внешнего мира, и, может быть, именно этим обстоятельством объясняется его высокая производительность. Но теперь на протяжении нескольких лет публика ничего о нем не знала. Он заперся в «внутреннюю эмиграцию», и искусство для него больше, чем когда-то раньше, стало способом выживания. Во времена Второй мировой войны много художников находили для себя выход в затворничестве. Так, Макс Бекман укрылся в Амстердаме, а Отто Дикс – на Боденском озере, отыскав уютные уголки на территории самого Третьего рейха. В апреле 1942 года Пикассо написал «Натюрморт с бычьим черепом». Непроглядный мрак за окном проникает в комнату, нагнетая зловещую атмосферу и заливая стол, на котором выделяются белые кости с темными провалами глазниц. Возможно, что в условиях нехватки продуктов Пикассо просто не мог написать традиционный натюрморт со столом, заваленным всякой пищей. Но более вероятно, что эта картина – свидетельство безысходности. Она написана в тот день, когда Пикассо получил весть о смерти старика друга, скульптора Хулио Гонсалеса, с которым они когда-то вместе работали в Буажелу. Скорбь художника по другу, который умер, слилась с отчаянием времени, породив пасмурный натюрморт, который, по силе не уступает произведениям мастеров христианского Средневековья.
Однако пока еще не прозвучал завершающий аккорд этой симфонии смерти. С освобождением Парижа в августе 1944 года Пикассо снова предстал перед публикой, которая встретила его даже с большей доброжелательностью, чем когда-то. Длительное время она почитала его как «большого» художника, а теперь прибавилась еще и уважение к его моральной стойкости в годы оккупации. Он никогда не заискивал к нацистской власти, а в год освобождения Парижа как собственные убеждения, так и влияние политизированных друзей привели его в ряды коммунистической партии Франции. Со своего жизненного опыта он сделал вывод – исповедуемый им радикальный индивидуализм не противоречит участию в общественной жизни.
«Бойня» 1945 года завершает линию, начатую «Герникой». Породнение двух картин проступает в их глухой, почти монохромной цветовой гамме, и в композиционном построении, упорядоченной центральному треугольнику. Но теперь события действительности превзошли любые кошмары. Теперь все увидели, каких чудовищ может породить сон ума. Миллионы людей были загнаны в эти отряды, как скот, и Пикассо воплотил этот языковой оборот в груде мертвых тел. Разрушение формы в этих перекрученных, изувеченных фигурах дошло до края… Оказалось, что «Герника», при всей своей беспощадности, лишь бледная тень жестокостей реального мира.
Творчество Пабло Пикассо неподвластно времени. Оно существует вне его границ. Сила, и невероятная, в определенной степени резкая и страшная гуманность творчества, сложный конфликт личности, индивидуальность и глубинный пацифизм – вот те черты, которые присущи творчеству мастера. Для испанцев – он свой, народный мастер. Для французов – французский гений. А для всего мира – интернациональный, несокрушимый посланец мира, который в самые тяжелые минуты, дни отчаяния оставался самим собой. А именно Человеком во всем понимании этого слова.
Яркий и в одно время тяжкий период, период гражданской и мировой войны раскрывает творческой гений Пикассо. Его произведения являются образцом настоящего искусства, искусства не ради искусства, а искусства ради высшего, космогонического идеала, а именно – Мира. Как говорил сам Пикассо : «Я не нахожу, я всегда в поиске».
Изумительно. Просто изумительно
ооо! Пикассо! Тащусь от Пикассо и всех импрессионистов!
Люблю Пикассо!
* * *
Следуя своей сердечной драме,
Я лечу в минувший век шальной,
Побывать на улицах Парижа,
В импрессионистов мир лихой.
Заряжусь я вашей атмосферой
Как богатые приезжие тогда,
Хоть и денег нет совсем в кармане,
Но зовёт она – моя душа.
Я пройдусь по улицам заветным
И вольюсь в кабачный дух былой,
На Монмартре буду, в этом монстре светлом,
Кем он был тогда – непризнанной звездой.
Там бывали все вы, в этом месте,
Творческой диаспорой своей,
Там творили романтично мысля,
Забывая свой тяжёлый быт глухой.
А потом рвану по Монпарнасу,
Разольюсь на весь квартал былой,
Закручу шальную ночь раздолья
Неприкаянной, как все они, душой.
Не нужны мне красных мельниц крылья,
Сумасшедших прыгающих в ряд,
Где обычные расставленные жрицы
Получают стойкий гонорар.
Я хочу вдохнуть лишь воздух той эпохи,
Проглотить ваш творческий запал,
Где писали вы свои шедевры,
Дайте за спиной хоть постоять.
Пробежаться по кафе Парижа,
Где бывали, бурно жизнь ведя,
Посидеть так простенько в «Ротонде»,
Выпить с вами чаю невзначай.
Буду и в «Ла Клозери де Лила»,
Заберу себе натуру с площади «Пигаль»,
Закружу с ней вольных красок силу,
Чтобы помнить всё, не забывать.
И взметнусь я ввысь над этим центром мира
И забудусь так на день, другой,
Чтобы осознать, как было всё красиво,
Чтобы чувства все с собой назад забрать.
Красотка!!!
нормальная зубочистка!
Класс!
Да!
Интересно!
Бедный человек... Какие страшные видения... Грибочков поел, видать... Только зачем людям было показывать этот кошмар?
Да уж, после просмотра этой мазни хочется отмыться и просмотреть действительно творения истинных живописцев.
Как узнать где ета картина
Еслеб мне предложили эту картину отдать даром, я быё скорее всего, отказался! Совершенно непонятно за что люди платят такие огромные деньги
Комментирование недоступно Почему?