Аффективная стилистика читать ~6 мин.

В Писании нет уверенности, что Иуда погиб через повешение: хотя в одном месте оно, кажется, утверждает это и сомнительным словом даёт повод перевести это, но в другом месте, в более точном описании, оно делает это невероятным и, кажется, опровергает это.

Согласно Фишу, вопрос «Что означает это предложение?» или «Что говорит это предложение?» мало что даёт, потому что предложение не предоставляет нам никаких фактов, с помощью которых мы могли бы ответить на вопрос. Даже если мы заметим, что предложение все же что-то говорит – оно гласит, что Писание не даёт нам чёткого указания на то, повесился ли Иуда или нет, – его смысл в том, что предложение говорит нам только о том, что оно не может нам ничего сказать. В отличие от этого, отмечает он, вопрос «Что это предложение делает с читателем?» или «Как читатель этого предложения обретает смысл?» даёт нечто весьма полезное.

В этом отрывке об Иуде, отмечает Фиш, читатель переходит от уверенности к неопределённости. Первое положение, «что Иуда погиб через повешение» (которое, как большинство из нас знает, является своего рода сокращением для «факта, что Иуда погиб через повешение»), является утверждением, которое мы принимаем как констатацию факта. Таким образом, мы начинаем с чувства уверенности, которое заставляет нас, сами того не осознавая, предвидеть несколько возможных вариантов окончания предложения, каждый из которых подтвердит нашу уверенность в том, что Иуда повесился. Фиш предлагает следующие три примера того, какие варианты окончания первого пункта заставляют нас ожидать.

1. То, что Иуда погиб, повесившись, – это (пример для всех нас).
2. То, что Иуда погиб, повесившись, показывает (насколько он осознавал огромность своего греха).
3. То, что Иуда погиб через повешение, должно (заставить нас задуматься). («Литература», 71)

Эти ожидания сужают возможные значения следующих трёх слов в отрывке: «нет». В этом месте читатель ожидает увидеть «нет сомнений», но вместо этого получает «нет уверенности». Теперь факт повешения Иуды, на котором основывалось наше понимание предложения, становится неопределённым. Теперь читатель вовлечён в совершенно иной вид деятельности.

По словам Фиша, «вместо того чтобы следовать за аргументом по хорошо освещённому пути (свет, в конце концов, погас), (читатель) теперь ищет его». В такой ситуации читатель будет стремиться читать дальше в надежде найти разъяснения. Но по мере того, как мы продолжаем читать отрывок, наша неуверенность только возрастает, поскольку мы перемещаемся туда-сюда между словами, которые, казалось бы, обещают ясность – «место», «утверждать», «место», «пунктуальный», «ниспровергать» – и словами, которые, казалось бы, лишают нас этого обещания: «хотя», «сомнительно», «все же», «невероятно», «кажется». Неопределённость ещё больше усиливается из-за чрезмерного использования местоимения it, поскольку по мере развития предложения читателю все труднее понять, к чему оно относится.

Подобные анализы проводятся критиками читательского отклика для того, чтобы определить схему, по которой текст структурирует реакцию читателя во время чтения. Эта реакция затем используется для того, чтобы показать, что смысл текста не сводится к окончательному выводу, который мы делаем о том, что говорится в тексте; скорее, смысл текста заключается в нашем опыте того, что текст делает с нами, когда мы его читаем. Ведь текст – это событие, происходящее во времени: он действует на нас по мере того, как мы читаем каждое слово и фразу. Как мы только что видели, отрывок Фиша сначала укрепляет веру в Иуду, которую читатель, вероятно, уже имеет, а затем отнимает это укрепление, ведя читателя дальше в надежде найти ответ, который так и не был получен.

Если опыт, созданный в этом отрывке, повторяется во всем тексте, из которого взят этот отрывок, то критик читательской реакции может сказать, что текст учит нас, через модель завышенных ожиданий, как читать этот текст и, возможно, как читать мир: мы должны ожидать, что наши надежды на получение уверенного знания будут завышены и разочарованы. Мы желаем уверенного знания. Мы стремимся к нему и ожидаем его получить. Но этот текст учит нас, что мы не можем быть уверены ни в чем. Другими словами, для критика «читатель-реакция» этот текст в первую очередь не об Иуде или Писании, а об опыте чтения.

Тематические доказательства из самого текста также обычно приводятся, чтобы показать, что текст посвящён опыту чтения. Например, критик «читатель-ответчик» показывает, как переживания персонажей и описания обстановки отражают опыт читателя при чтении текста. Если бы кто-то утверждал, что «Сердце тьмы» Джозефа Конрада (1902) создаёт опыт чтения, который выводит читателя из равновесия, не знающего, как интерпретировать персонажей и события, разворачивающиеся по сюжету, стоит начать, как мы только что видели, с анализа действий читателя, которые порождают эту неопределённость.

Затем, читательский опыт неопределённости отражается в неопределённости Марлоу – его неспособности интерпретировать Курца – и в повторяющихся ссылках на темноту и неизвестность (которые являются метафорами неопределённости), которые встречаются в описаниях джунглей, штаб-квартиры компании в Европе и палубы корабля, на котором Марлоу рассказывает свою историю.

Также стоит поискать описанные в тексте образы, которые служат эмблемами описанного мною опыта чтения. Конечно, материалы для чтения или акты чтения, описанные в рассказе, особенно хорошо подходят для этой цели. Например, потрёпанная книга, которую Марлоу находит брошенной в джунглях и которую он не может прочитать, символизирует его и нашу неспособность расшифровать то, что мы видим перед собой. Марлоу даже не знает, на каком языке написана книга: он думает, что это какая-то форма кодового языка; позже он узнает, что она написана по-русски.

Как отмечалось выше, текстовое свидетельство в этом месте является тематическим: критик показывает, что темой текста является определённый вид опыта чтения, например, трудности, связанные с чтением, процессы, связанные с осмыслением текста, или неизбежность неправильного прочтения. Хотя многие специалисты по аффективной стилистике считают, что текст, как независимый объект, исчезает в их анализе и становится тем, чем он является на самом деле – переживанием, которое происходит внутри читателя – их использование тематических доказательств, как мы только что видели, подчёркивает важную роль, которую играет текст в установлении того, что является переживанием читателя.