Короткие рассказы Михаила Зощенко читать ~10 мин.

Зощенко родился в 1895 году в Украине и был советским писателем. Он был членом литературной группы «Серапионовы братья», члены которой находились под сильным влиянием произведений писателя-фантаста и политического сатирика Евгения Замятина. Юмор постепенно стал неотъемлемой частью рассказов Зощенко, но в самых ранних рассказах он использовал свой опыт участия в Гражданской войне в составе Красной армии против белых и в Первой мировой войне.

В 1920-х годах он стал популярным сатириком, а его сборник рассказов «Галоша и другие рассказы» остроумно критиковал плохие условия жизни людей при советской власти, хотя он никогда напрямую не критиковал само правительство. Вместо этого в его рассказах обсуждались такие проблемы, как репрессивная бюрократия, разрушающаяся жилищная система, разгул коррупции и нехватка продовольствия.

Шестьдесят пять сатирических рассказов в сборнике написаны в бесстрастной и простой бытовой манере, что делает их легко доступными для простых людей. В книге «Шостакович и Сталин» российский журналист Соломон Волков приводит утверждение Зощенко: “Я пишу очень компактно. Мои предложения короткие. Доступные для бедных. Может быть, поэтому у меня так много читателей”. Некоторые критики утверждают, что сам стиль его письма был дерзкой местью Советскому Союзу за доступную литературу.

Нищета

В рассказе Михаила Зощенко «Нищета» рассказчик говорит о том времени в России, когда самым модным словом было «электрификация». По настоянию хозяйки автор тоже провёл электричество в свой дом, который раньше освещался только керосиновыми лампами. И тогда он увидел, в какой нищете они все живут. Раньше керосиновые лампы освещали только небольшие участки, а электрические лампы освещали всю площадь, и они увидели, насколько отвратительным и грязным был каждый сантиметр.

Хозяйка дома тоже поняла, в какой нищете она живёт, когда увидела, какая грязь её окружает. Однажды автор потратил огромную сумму и убрал свой дом, но безрезультатно, так как хозяйка была слишком подавлена тем, что её квартира грязная, и отключила электричество. Деньги автора были потрачены впустую.

Галоша

В этой истории автор потерял одну из своих галош в трамвае. Когда он заметил, что его галоша пропала, он достал другую галошу и завернул её в бумагу. На следующий день он пошёл к водителю трамвая и рассказал ему о потерянной галоше. Водитель сказал, что в трамвайном депо есть бюро потерянных вещей.

Он пошёл в бюро и попросил свою галошу. У них было более тысячи потерянных галош, и когда автор дал им подробное описание своей потерянной галоши, они вышли через минуту. Когда он попросил, ему сказали, что нужно получить справку из домоуправления.

Он пошёл втуда и попросил справку. Они попросили его написать заявление и выдали справку, которую он показал в бюро и получил обратно свою галошу. Он был в восторге от того, как слаженно работает бюро, но тем временем он потерял свою первую галошу, которая была завёрнута в газету, и он не может вспомнить, где потерял её. Он жалеет, что не потерял её в трамвае, так как тогда он точно смог бы получить её обратно.

Персонажи

Обезьяна («Приключения обезьянки»)

По некоторой иронии судьбы именно безымянная обезьяна в рассказе, написанном для детей, принесла автору наибольшую опасность в России сталинских времён, когда рассказ подвергся нападкам как аллегория против Советского Союза.

Обезьяна сбегает из зоопарка после фашистской бомбардировки. Её приключения, связанные с исследованием города (Ленинграда), в конце концов заставляют её вернуться в плен зоопарка вместо жизни в обычном обществе.

Вася («Актёр»)

Вася неохотно уговаривает актёра взять на себя небольшую роль в театральной постановке после того, как актёр напивается. Как только он появляется на сцене, все зрители узнают его, несмотря на фальшивую бороду, а когда он начинает отбиваться от актёров, играющих воров, которые пытаются его ограбить, зрители с восторгом подбадривают его. Не успевает он опомниться, как происходящее в пьесе превращается в реальную жизненную борьбу.

Иван Кузьмич Мякишев («Электрик»)

Мякишев – титулованный электрик, работающий в театре в составе бригады. Однажды с ним обращаются «по хамски», бесцеремонно отпихивая с дороги во время группового фото. Он клянётся доказать, что электрик так же важен в постановке, как и все остальные, отказавшись работать со светом.

Лебедев («Роуз-Мари»)

Лебедев чувствует давление со стороны жены, требующей крещения дочери, а она, в свою очередь, давит на него, потому что на неё давили её родители. У Лебедева нет желания доводить дело до конца, и когда приходит время церемонии, он не может сдержать себя от постоянных оскорблений в адрес священника. Возникает конфликт.

Человек, получающий фотографию («Фотография»)

Неизвестный мужчина, оказавшийся в центре этой очень странной истории, отправляется сфотографировать себя, но, увидев результат, жалуется, что он ни на кого не похож. Ссора с фотографом приводит к вмешательству полиции, выяснению, что на фотографии не его щеки, и попытке найти похожую на него фотографию, на которой оказывается замаскированная женщина.

Темы

Иронический юмор

По большей части рассказы Зощенко очень коротки, это скорее зарисовки, чем полноценные повествования. Они принадлежат к специфически русской литературной форме, известной как «сказ». И, опять же в большинстве своём, рассказы комичны и представлены через юмористическое повествование.

Рассказчик чаще всего обращается непосредственно к аудитории, и это тоже служит цели иронической отстранённости. Ироничный юмор, который так часто встречается в рассказах, служит ещё одной цели: замаскировать серьёзный смысл, который вкладывает каждый отдельный рассказ. Хотя эти моменты едва ли переходят в область трагедии, иногда они все же переходят границы мелодрамы, и комический характер позволяет некоторым зачастую мрачным мотивам, действиям и последствиям оставаться морально приемлемыми.

Незначительность

Герои этих историй – обычные люди, часто живущие в менее чем идеальных условиях и с трудом сводящие концы с концами, но не обязательно бедные и страдающие от лишений. Поэтому конфликты, с которыми они сталкиваются, не имеют трагических последствий, представляя собой вопрос жизни и смерти.

Эти конфликты часто незначительны в прямом смысле слова; люди делают гору из кротового холмика. И все же это огромные проблемы по сравнению с их собственными условиями жизни. Дело в том, что для подавляющего большинства людей в мире драма входит в их жизнь не в виде романтических приключений, а в виде того, что ставит их жизнь на карту. Значимость по большей части основана на обстоятельствах, которые могут меняться изо дня в день.

Борьба с властью

В конце концов, автор столкнулся со всей силой советских репрессий, когда было установлено, что его произведения не вполне поддерживают сталинское бюрократическое управление.

На самом деле, политика практически не играет никакой роли в его рассказах, и его, конечно, нельзя обвинить в антисоветской полемике. Однако большая часть его произведений – это рассказы, в которых бесправные или бесправные люди выступают против мелкой бюрократической власти, будь то помещики или актёрские труппы, и выявляют призрак машины.

Зощенко – пример автора, представляющего опасность для репрессивного авторитарного режима путём написания рассказов, обвиняющих через аллюзию. В сочетании с дистанцирующим эффектом его иронической техники повествования становится понятно, почему советской власти потребовалось так много времени, чтобы понять, каким влиятельным социальным критиком он стал к моменту своей огромной популярности.

Как и австралийский Генри Лоусон, Михаил Зощенко – мастер особого типа короткого рассказа: «очень короткого рассказа» или, как их иногда называют, «виньетки». (Или, реже, «анекдот»). Это стиль письма, который сокращает количество слов, но не обязательно фокус. Например, в рассказе Лоусона «На краю равнины» всего около пятисот слов, но информации в нём больше, чем во многих рассказах в пять раз длиннее. Точно так же и Зощенко, который своими быстрыми темпами, с тонким параграфом, разговорными короткими виньетками может рассказать о жизни обычного человека в условиях сокрушительной громады бюрократии раннего Советского Союза больше, чем можно было бы ожидать от русского писателя. (Потому что, видите ли, у русских писателей репутация таких, что они занимают почти полстраницы только постоянным повторением целых русских имён).

Хотя советского мастера и австралийского мастера объединяет общий талант передавать огромное количество информации через то, что они опускают, сходство на этом практически заканчивается, за исключением патриотической гордости у обеих сторон. Рассказы Лоусона – о жёстких, суровых индивидуалистах, которые становятся символами создания новой страны, в то время как ироничная отстранённость Зощенко служит для того, чтобы подчеркнуть разочарование от жизни в обществе, вся цель которого иногда, кажется, состоит в том, чтобы выбить последние остатки индивидуальности из ткани, удерживающей вместе.

История Зощненко обычно начинается со сдержанного, бесстрастного вступления, часто переходящего в разговорный тон, о чем свидетельствуют всего несколько случайных вступительных реплик:

“Мой друг, он, кстати, поэт, в этом году уехал за границу”.

“Для начала мы хотели бы рассказать вам об одном забавном случае невезения”.

“На этот раз позвольте мне рассказать вам о драматическом эпизоде из жизни некоторых людей, ныне покойных”.

Его секрет успеха как писателя короткометражек заключается в том, чтобы сразу создать ощущение, что к вам обращаются напрямую, как на вечеринке, в офисе или во время стояния в очереди. Люди толпятся вокруг, и вдруг какой-то парень кладёт руку вам на плечо и говорит: “Слушай, ты должен это услышать, это самая смешная вещь на свете”.

Зощенко взывает к духу сообщества, как и полагается любому хорошему писателю, одобренному советским режимом, но он делает это тонко, признавая вашу индивидуальность. Он пишет так, что кажется, будто он говорит это непосредственно вам и только вам. Вы достойны того, чтобы вам рассказали личный анекдот, которым он считает нужным поделиться.

Это чрезвычайно ценный приём по нескольким причинам. Во-первых, сама неформальность его открытия сразу же позволяет ему обойтись без ограничивающих условностей литературы. Поскольку вы уже знаете, что речь идёт о людях, которых вы не знаете, он не считает нужным предоставлять больше биографической информации, чем это необходимо. Покончив с этим, он может бросить читателя прямо в сюжетную линию. (Сюжет – слишком сложное слово, чтобы описать то, что происходит в большинстве его историй).

Кроме того, поскольку вас сочли достойным того, чтобы вы рассказали эту историю, можно сразу предположить, что вы поймёте, о чем он говорит. Это означает, что ему не нужно рассказывать все, потому что вы сможете интуитивно понять недостающие пробелы. Этот подход имеет множество тонких преимуществ для писателя (или читателя), который не хочет увязнуть во всех этих диккенсовских предысториях.

Последнее преимущество анекдотического подхода к повествованию заключается в том, что он обеспечивает прочную основу для основного литературного оружия Зощенко: иронии. Несмотря на то, что сейчас ирония распространена повсеместно, долгое время она считалась настолько сложной для использования в прозе, что стала уделом нескольких очень особенных писателей, которым она удавалась превосходно: О. Генри, Амброз Бирс, Саки и, в длинной художественной литературе, Эдит Уортон. К этому списку можно не только добавить Зощенко, но и поставить его на первое место. Его ирония совсем не похожа на иронию О. Генри, чьим козырем был иронический разворот. Лучшие рассказы Зощенко также заканчиваются на ноте иронии, но она более тонкая и поэтому может быть не столь показательной, как поворот, завершающий классический рассказ О. Генри.