«Как приручить дикий язык» Глории Анзальдуа, краткое содержание читать ~6 мин.

«Как приручить дикий язык» – автобиографическое эссе испаноязычной американской писательницы и учёного Глории Анзальдуа. Эссе было опубликовано в её сборнике 1987 года «Пограничные земли: новая метиса». Анзальдуа, пожалуй, наиболее известна как соредактор, вместе с Черри Морага, влиятельного сборника «A Bridge Called My Back» («Письма радикальных цветных женщин» 1981).

Главная тема «Как приручить дикий язык» – взаимосвязь идентичности и языка. Эссе начинается с рассказа о том, как автор в детстве чистила зубы. Ее непокорный язык все больше раздражает стоматолога, который советует ей усмирить его. Затем она кратко пересказывает истории о том, как белые англоговорящие учителя укоряли её за испанский язык на перемене, а авторитетные лица, включая её мать и преподавателей колледжа, требовали, чтобы она говорила по-английски без акцента.

Она утверждает, что эти попытки цензуры её языка и акцента нарушают её права по Первой поправке. Эссе состоит из шести разделов. Анзальдуа пишет отрывки на испанском языке чикано (мексиканских американцев) курсивом, за которым обычно следует английский перевод.

«Преодоление традиции молчания»

Отказ Ансальдуа от цензуры языка вызывает особые споры из-за её пола. Вспоминая, как в детстве авторитетные люди, такие как её родители и священник, говорили ей, что воспитанные девочки молчат и не переговариваются, Анзальдуа в ретроспективе осознает, что язык, используемый для того, чтобы заставить детей замолчать, обращён только к девочкам. Она называет язык «мужским дискурсом». Это патриархальный язык, который она иллюстрирует на примере слова «nosotros», что в переводе с английского означает «мы». Окончание «os» – мужского рода. Это окончание по умолчанию используется в испанском языке для обозначения разнополых групп; в испанском языке чикано оно даже обозначает полностью женские группы. Она выражает своё удивление, услышав, как две женщины, пуэрториканка и кубинка, называют себя «nosotras», впервые осознав, что в испанском языке есть слово, обозначающее «нас, женщин».

«Oyé como ladra: el lenguaje de la frontera»

Помимо критики со стороны англоязычных граждан за плохой английский язык, Анзальдуа подвергается критике со стороны испаноязычных латиноамериканцев за то, что говорит на чикано – диалекте пограничных районов. Она утверждает, что чикано – это легитимный язык, который развился, чтобы отразить идентичность народа чикано, живущего на границе между Мексикой и США.

Чикано говорят на разных языках, образованных как от английского, так и от испанского, от диалектов, сленга до официального языка, изучаемого в школе. Она использует практику, которую называет «переключением кодов» (code-switching), то есть случайное и быстрое общение на более чем одном языке или диалекте в одном разговоре.

«Испанский язык чикано»

Анзальдуа даёт лингвистическую историю испанского языка чикано, охватывающую более 250 лет. Она показывает, что в этом языке соседние гласные смыкаются, а некоторые согласные между гласными опускаются. География также сыграла важную роль в развитии отдельного диалекта чикано. Некоторые приграничные регионы сохранили архаичные испанские слова из-за географических барьеров, ограничивающих контакты с другими испаноязычными регионами. Следовательно, испанский язык чикано происходит от средневекового кастильяно и сохраняет особое произношение испанских языков Экстрамадуры и Андалусии. Региональная близость также объясняет большое количество англицизмов, слов, заимствованных из английского языка, которые появляются в чикано.

«Лингвистический терроризм»

Анзальдуа считает, что у чиканос есть интернализированный стыд из-за языка, на котором они говорят. Латиноамериканские взрослые и авторитетные лица с детства критикуют чиканос за то, что они не говорят на «правильном» испанском языке. В отличие от латиноамериканцев, растущих в испаноговорящих странах, где испанский преподаётся в школах, а погружение в испанский язык является нормой, чикано, растущие в США, считают испанский язык «вне закона». У чикано внутри живёт стыд за то, что они не говорят на «правильном» испанском, что заставляет их чувствовать себя «неловко, разговаривая по-испански с латиноамериканками». В пространстве чикано обычно предпочитают говорить по-английски, но беспокоятся о том, что по этой причине кажутся «недостаточно чикано». Анзальдуа утверждает, что судить друг друга по языковым способностям – это угнетающе, усиливая цензуру как со стороны англо-, так и латиноамериканцев. Она понимает, что не существует одного языка чикано, а есть много языков, и что оскорбить её язык – значит оскорбить её саму. Она утверждает, что язык тесно связан с этнической идентичностью, и чикано должны принять свои языки, чтобы принять свою чикано идентичность.

«Vistas, corridos, y comida: Мой родной язык»

Анзальдуа сообщает, что знакомство с литературой авторов-чикано пробудило в ней самосознание чикано. Она поняла: «Мы действительно существовали как народ». Она продолжала интересоваться литературой чикано и, будучи учителем в 1970-х годах, тайно преподавала её ученикам средней школы вопреки желанию директора. Литература чикано продолжала оставаться местом борьбы для Анзальдуа, которая настаивала на этой теме для своей диссертации, несмотря на сопротивление некоторых профессоров.

Но ещё до того, как Анзальдуа начала изучать литературу чикано, она прониклась культурой чикано через музыку, фильмы и кухню приграничных районов. Виды, звуки, запахи и вкусы, которые Анзальдуа вспоминает о детстве на мексикано-американской границе, показывают, как происходит интернализация культурной и этнической идентификации. Она пишет, что они «связаны с моей идентичностью, с моей родиной». Эта интернализация настолько сильна, что даже спустя годы и тысячи миль Ансалдуа помнит вкус тамалес своей матери.

«Я спрашиваю свою маму: “Кто ты?”»

Чиканос, живущие на пограничной территории, определяют мексиканскую идентичность как «состояние души», а не «ума» или «гражданства». Это одна из многих идентичностей, на которые они претендуют, и Ансалдуа показывает, как сложны эти различные идентификации. Идентифицировать себя как испанца или испаноамериканца – значит упустить свою коренную идентичность, свои «преобладающие индейские гены». Идентификация себя как мексикано-американки ставит аналогичную проблему, поскольку она исключает идентичность чикана из мексиканской и американской идентичности. Заявить о своей принадлежности к чикано – значит отказаться от инкультурации, сопротивляться соответствию американской культуре. Чикано, как и другие цветные люди, экономически страдают от того, что не принимают американскую культуру. Аналогичным образом, отказ от мексиканской культуры оставляет чикано на перепутье культурной идентичности, создавая «своего рода двойную идентичность», поскольку они не идентифицируют себя ни с американской, ни с мексиканской культурой.

Укрепление идентичности чикано произошло в 1965 году, катализатором которого стала организация труда Сезара Чавеса, публикация эпической поэмы Родольфо «Корки» Гонсалеса «Я – Хуакин» и создание политической партии Raza Unida в Техасе. Литература, политика и организация движения помогли чикано осознать, что у них есть свой язык и культура. Несмотря на это осознание, чикано по-прежнему сталкиваются с внутренней борьбой между культурами и языками. По её словам, жестокая и деспотичная американская культура – это культура, «которую мы знаем, как пережить», и Анзальдуа ожидает, что «метисы» и «метисы» переживут американскую культуру.