«Природа» Ральфа Уолдо Эмерсона, краткое содержание читать ~8 мин.

«Природа» – это эссе американского философа и поэта Ральфа Уолдо Эмерсона, написанное в 1836 году. Философское по своей сути, оно излагает принципы идей Эмерсона о трансцендентализме, движении, которое пропагандировало достоинства природного мира и отдельного человека и считало общество и организованную религию развращающими силами.

Во «Введении» Эмерсон жалуется, что его век «ретроспективен» в своём почитании учений и философии прошлого. Его поколение должно иметь «оригинальное отношение к вселенной», потому что данный момент истории – самое подходящее время для постижения чудес Божьего творения. Организованная религия, утверждает он, мало что сделала для углубления понимания человеком истины, лежащей в основе творения. Когда появится «истинная теория», она не будет нуждаться в посредничестве священного текста или пастора; скорее, «она будет сама себе доказательством».

Эмерсон считает, что вселенная состоит из природы и души. Он определяет природу как «неизменные человеком сущности», такие как пространство и деревья, которые делают творения человека незначительными по сравнению с ним.

В главе 1 «Природа» Эмерсон утверждает, что для обретения истинного одиночества человек должен выйти на улицу и созерцать просторы природы, пока не будет потрясён. Природа эгалитарна, поскольку она не делает различий по признаку образования или богатства. Ландшафт не принадлежит никому, независимо от прав собственности людей. Разнообразие природы соответствует смене настроений человека, поэтому природа является его верным спутником в хорошую и плохую погоду.

Созерцая природу, человек может обрести более глубокое самоощущение и даже приблизиться к Богу. В этом состоянии трансцендентности «весь подлый эгоизм исчезает», человек становится «прозрачным шаром с глазами», который не является ничем, но видит всё.

В главе 2, «Товар», Эмерсон объясняет, что товар – это один из видов использования природы. Природа – это «обеспечение» человека, она “одновременно его пол, его рабочий двор, его игровая площадка, его сад и его постель”. Эмерсон замечает, как в его время, которое совпало с промышленной революцией, человек использовал природу для достижения беспрецедентного технического прогресса.

В главе 3, «Красота», Эмерсон обращает внимание на то, что в древнегреческом языке слово, обозначающее мир – «космос» – является синонимом красоты. Таким образом, красота – это «конституция всех вещей», и все естественные вещи “доставляют нам удовольствие от самих себя и для себя; удовольствие, возникающее от очертаний, цвета, движения и группировки”. Однако, чтобы не впасть в чувственность, необходимо присутствие «духовного элемента», поскольку Эмерсон считает красоту внешним “знаком, который Бог ставит на добродетели”. Другое применение красоты – это интеллект, который “ищет абсолютный порядок вещей в том виде, в каком они существуют в сознании Бога, без прикрас аффектации”. Он утверждает, что этот процесс приводит к созданию искусства, поскольку «красота природы преобразуется в разуме для нового творения».

В главе 4, «Язык», Эмерсон рассматривает слова как «знаки естественных фактов» и утверждает, что «каждое слово, которое используется для выражения морального или интеллектуального факта, если проследить его корень, оказывается заимствованным из какого-то материального явления». Например, слово «неправильный» означает «извращённый», а «надменный» предполагает «поднятие брови». На более высоком уровне, “каждый природный факт является символом какого-то духовного факта”, так как “каждый вид в природе соответствует какому-то состоянию ума”. Эмерсон помещает человека, создателя языка, «в центр существ», поскольку он отвечает за создание смысла. Крайне важно, что человек и другие природные существа находятся во взаимозависимых отношениях, поскольку ни одно из них не может быть понято без другого.

Эмерсон утверждает, что за порчей людей следует порча языка, поскольку «вторичные желания», такие как желание богатства или удовольствия, мешают истине, и “старые слова извращаются, чтобы обозначать то, чего нет”. Он считает, что у сельских поэтов меньше шансов потерять истину в их отношениях с природой, чем у городских, которые могут быть развращены толпой и политиками. Он считает, что жизнь в гармонии с природой и последующая любовь к истине и добродетели позволят человеку лучше понять истоки творения.

В главе 5, «Дисциплина», Эмерсон считает, что природа – это дисциплина, и через неё человек может обрести чувство порядка или иерархии, поскольку природа полна примеров того, как “вещи не сгрудились в кучу, а разделены и индивидуальны”. Природа может оказывать моральное влияние на человека, поскольку она учит его истинам о пределах и сущности вещей. Мудрый человек так же проницателен, как и природа, в своих суждениях об относительных достоинствах вещей.

В многообразии природы есть единство, поскольку гармонии и мотивы повторяются в различных её элементах. Человек – самое упорядоченное существо во всем Творении, однако в каждом человеческом экземпляре можно обнаружить какой-либо недостаток или повреждение. Действия в большей степени, чем слова, способны передать «центральное единство» вещей; они являются «совершенством и публикацией мысли», в то время как слова «ломают, рубят и обедняют».

В главе 6, «Идеализм», Эмерсон рассматривает выдвинутую древнегреческим философом Платоном идею о том, что воспринимаемый мир природы является лишь тенью вечного истинного царства Бога и идей. Эмерсон приходит к выводу, что такая постановка вопроса несущественна: Поскольку человек бессилен проверить точность своих чувств, природа, “какой бы она ни была, для меня идеальна”. Однако, хотя человек существует полностью в рамках естественных законов, «вопрос об абсолютном существовании природы все ещё остаётся открытым».

Человеческий разум помогает придать природному материалу выражение и смысл. Поэты могут использовать природные мотивы для выражения своих мыслей как идей, поскольку их творчество становится “использованием, которое Разум делает из материального мира”. Пожалуй, поэт отличается от философа только тем, что ищет красоту прежде истины, поскольку оба подчиняют “видимый порядок и отношения вещей империи мысли” и ищут константы в изменчивых сценах человеческого опыта. Этот поиск истины за изменчивыми сценами реальности позволяет человеку жить без страха перед мирскими несчастьями, поскольку все мирские проблемы начинают казаться ему преходящими.

Хотя дети начинают свою жизнь, ориентируясь на природу и истину перцептивного мира, по мере развития их разума они начинают больше жить для разума и вечных состояний внутри него. Для Эмерсона идеализм рассматривает вселенную как единую “картину, которую Бог рисует на мгновенной вечности для созерцания души”. Вселенская душа способна преодолеть споры человечества, особенно церковные.

В главе 7, «Дух», Эмерсон утверждает, что все функции природы могут быть сгруппированы в категорию духа, который говорит о Боге и происхождении. Дух – это «вечный эффект», подобно “большой тени, всегда указывающей на солнце позади нас”. Без этого религиозного элемента идеализм “оставляет Бога вне меня. Он оставляет меня в великолепном лабиринте моих представлений блуждать без конца”.

Вместо того чтобы строить природу вокруг человечества, Бог “прокладывает её через нас, как жизнь дерева прокладывает новые ветви и листья через поры старого”. Человек может полагаться на Бога так же, как растение может полагаться на землю. Через природу человек имеет доступ к разуму творца и поэтому может стать миниатюрной версией самого творца.

Человек может оценить свою добродетель или деградацию по тому, насколько гармонично он живёт с природой, поскольку “мы настолько же чужие в природе, насколько мы чужие у Бога”. Это происходит потому, что каждый ландшафт несёт в себе свидетельство Бога и его творческой силы.

В главе 8, «Перспективы», Эмерсон сетует на то, что эмпирические науки настолько озабочены наблюдением и освоением отдельных аспектов природы, что теряют из виду всю картину. Вместо этого оптимальный натуралист видит, что эмпиризм ограничен, и что истина его отношения к миру “не может быть познана ни сложением, ни вычитанием, ни другим сравнением известных величин, но достигается необученными приступами духа, постоянным самопознанием и полным смирением”. Оптимальный натуралист фокусируется на целом, а не на частях, и на духе, а не на материи.

Эмерсон цитирует Платона, когда говорит, что «поэзия» с её созерцанием целого и всеобщего «ближе к жизненной истине, чем история», которая изучает человечество по частям. Эмерсон считает, что нынешнее отношение человека к природе, которое в основном носит утилитарный характер, является обеднённым.

Искупление души», восстановление целостности человека позволит ему воспринять целостное видение природы и самого себя, отражённого в ней. Важно отметить, что “он не может быть натуралистом, пока не удовлетворит все требования духа”. Тогда все природные обыденности, которые человек считает само собой разумеющимися, будут возвращены ему как чудеса, когда он посмотрит на мир «новыми глазами». В конце Эмерсон приводит длинную цитату из человека, которого он называет своим орфическим поэтом – это был Амос Бронсон Олкотт, соратник трансценденталистов и друг Эмерсона, – в которой утверждается, что «природа не неподвижна, а изменчива» и подвержена изменениям и лепке духа.