«Дар» Марселя Мосса, краткое содержание читать ~6 мин.

Впервые опубликованная в 1925 году книга Марселя Мосса «Дар» представляет собой исследование политических, экономических и социокультурных ценностей и норм, относящихся к дарению подарков среди американских индейцев северо-западного побережья, меланезийцев и полинезийцев. Такие понятия, как честь, взаимность, обмен, договор, встречный дар и престиж, рассматриваются в его эссе. Клод Леви-Стросс, Эмиль Дюркгейм, Маршалл Сахлинс, Жак Деррида и Мэри Дуглас на протяжении всего 20 века опирались на работы Мосса. По своей сути «Дар» “был частью организованного наступления на современную политическую теорию, доской в платформе против утилитаризма”.

В ней делается попытка провести различие между коммерцией, как она понимается в западных странах, и актом дарения, который выступает катализатором укрепления солидарности и обязательств между дарителем и получателем подарка. Обмен подарками включает скрытые мотивы и является сложным и запутанным процессом, требующим «априорного» знания человека (людей) или группы (групп), которые участвуют в этом ритуале.

Хотя Мосс внёс много заметного вклада в область социологии и антропологии, именно его работа о потлаче (праздниках дарения подарков коренными жителями северо-западного побережья США) и дарении подарков помогла развить способ, которым социологи исследовали и понимали природу и функции экономики, родства и религии.

В своём введении Мосс рассказывает о том, как социологи должны опираться на позитивистские исследования, этнологию, историю и социологию, чтобы лучше понять, как дарение подарков функционирует в обществе. Как системы «тотального обслуживания», Мосс использует гончарный круг в качестве метафоры того, как отношения между людьми и группами должны постоянно подпитываться и потребляться для поддержания баланса и мира. Это часто приводит к конкурирующим интересам, проблемам статуса и иерархии между дающим и принимающим. Таким образом, похлёбка становится тотальной услугой агонистического типа, согласно Моссу, который рассматривает акт дарения через похлёбку как игру в шахматы.

Взаимный характер потлача – это средство превзойти первоначального дарителя и тем самым получить больший престиж, честь и славу. Шах и мат могут быть достигнуты только в том случае, если у получателя нет возможности или времени, необходимого для своевременного ответа, что заставляет его влезть в своеобразный долг, который обязывает его к дарителю. Далёкий от альтруизма, потлач становится символическим жестом доминирования и контроля над пресловутым «другим».

В Части 1 Мосс развивает эту идею, обращаясь к духу подаренной вещи («hau»). Недостаточно просто одарить гостей щедрыми подарками, состоящими из еды, специй и других материальных благ. Именно «хау», или духовная сила, подарка обязывает получателя подарка к дарителю. Чем важнее и значимее «хау», тем большую власть он имеет над тем человеком или группой людей, которые им обладают.

В отличие от западных обществ, где власть поддерживается через владение желаемыми предметами, у американских индейцев северо-западного побережья, меланезийцев и полинезийцев владение такими предметами носит символический характер. Владелец важного предмета, наделённого духовной силой, вкладывает свою сущность в этот предмет, и поэтому, в некотором смысле, право собственности всегда принадлежит ему. Однако владение этим «хау» переходит от одного человека или группы к другому. Это позволяет им разделять его «хау» и поддерживать мир и уважение между союзниками. Мосс использует это как основу для взаимности, поскольку отказ от неё может привести и часто приводит к войне, недоверию и разрыву союзов. В конце этой главы он проводит различие между подарками (дарами), сделанными людям, и подарками, сделанными богам, а также рассказывает о важности договорных жертвоприношений.

Во второй части, опираясь на труды антропологов Бронислава Малиновского и А. Р. Рэдклифф-Брауна (далее – Браун), Мосс исследует правила, связанные с проведением праздника, и важность щедрости. Как ритуальная практика, хозяева должны придерживаться строгих правил и этикета, иначе они рискуют обидеть своих гостей. Не менее важен и срок, в течение которого получатель хранит подарок «хау», прежде чем отдать его кому-то другому. Хотя может пройти до года и более, прежде чем получатель сможет стать дарителем, зачастую продолжительность этого срока определяется духовной значимостью полученных предметов. В равной степени они не могут быть просто так переданы любому человеку и, по правде говоря, должны передаваться только тем, кто считается достойным, исходя из статуса и ранга.

Невозможность ответить взаимностью приносит бесчестье, конфликт, обиду и недоверие. Однако «если человек не может ответить взаимностью, он может, по крайней мере, предложить «баси», который просто «прокалывает» кожу, не кусает и не завершает роман». Таким образом, получатель остаётся в долгу перед дарителем до тех пор, пока он не сможет отплатить за щедрость, оказанную ему натурой. Более того, отказ от подарков и приглашений также влечёт за собой бесчестье и конфликт. Это вписывается в парадигму Мосса о трёх обязательствах, связанных с потлачем. А именно, обязательства дарить, получать и отвечать взаимностью.

Мосс добавляет, что частью величия праздника является также готовность к разрушению. Предметы, имеющие значение, но не имеющие «хау», часто сжигаются как символы богатства и власти. Таким образом, в динамике власти между дарителем и получателем играет роль даже не столько способность давать, сколько способность разрушать.

В части 3 Мосс обращается к древнему Риму, классическому индусскому праву и германскому праву, чтобы продемонстрировать, что потлатч уникален только по названию, и что до появления западных систем коммерции и торговли подобные формы обмена существовали на протяжении всей истории человечества. Именно его анализ трёх типов права возвышает потлач, поскольку он умело сравнивает различные его элементы с «нексумом», браминскими правилами, связанными с обменом дарами, и «ангебиндом», концепцией, согласно которой получатель привязан или обязан дарителю.

Мосс также относит потлач к анналам истории как пример живого ископаемого. Как он утверждает: “Институты такого типа действительно обеспечили переход к нашим собственным формам права и экономики. Они могут служить для исторического объяснения наших собственных обществ”. Таким образом, горшки и использующие их культуры позволяют заглянуть в человеческую историю и человеческую природу, которая в противном случае была бы потеряна для времени.

Мосс делает несколько выводов, отчасти отталкиваясь от общепринятых практик, встречающихся сегодня в западных обществах; для экономической социологии и политической экономии; и, наконец, выводы, касающиеся общей социологии и морали. Опираясь на ценностные функции в обществе и взаимозависимость групп друг от друга для удовлетворения прямых и косвенных потребностей выживания, Мосс отмечает, что «Homo oeconomicus» не позади, а впереди, как и человек морали и долга, человек науки и разума.

«Commercium» (торговля) и «Connubium» (брак), как в символическом, так и в буквальном смысле, продолжают влиять на направление, в котором движется человеческая цивилизация, и при этом влияют на то, как мы формируем отношения с «другими». Более того, Мосс не считает общество независимым от человека-животного, скорее, оно может существовать только как часть его физиологии. Оно формируется под влиянием отношений, которые оно поддерживает, и таким образом создаёт культуру зависимости и взаимных связей, которая может быть как расширяющей возможности, так и разрушительной и саморазрушительной.