Концепции магии в Византийской империи читать ~6 мин.

Жития византийских святых свидетельствуют о глубоком слое магии, которая пронизывала повседневный опыт: чары, проклятия, заклинания и зелья регулярно использовались как в хороших, так и в плохих целях.

Сверхъестественная сила слов могла быть вызвана путём суммирования числовых значений их букв: 535 – призыв к Господу (Kyrie), а 99 – «аминь». Яблоко с написанным на нём стихом из Библии могло продлить жизнь бочке с вином или восстановить испорченную бочку. Как и обычные молитвы, многие из этих обращений сопровождались защитными амулетами, реликвиями и другими материальными знаками, которые наделялись особой силой.

Византийские писатели, как и римляне до них, различали несколько уровней магии. На высшем уровне находилось экзотическое колдовство, изученное ремесло, которым занималась мужская элита, погруженная в книги великой древности. Дурная слава о таких мистических способностях была широко распространена.

Наиболее часто обвинения в средневековом колдовстве звучали среди образованных, обеспеченных городских классов, в основном против мужчин и особенно во время потрясений восьмого и девятого веков. Менее эзотерическим женским аналогом колдовства было колдовство. В отличие от более абстрактных и научных магических искусств, колдовство отражало тайные знания женщин, которые могли давать советы и вмешиваться в вопросы здоровья, как во благо, так и во вред. Также существовало широкое течение народной веры в устные традиции, аграрные циклы и обычные суеверия.

Официальное отношение к магии было неоднозначным и непоследовательным. Церковное учение считало силы колдунов иллюзорными; в конце концов, разве Христос не победил демонические силы своим воскресением? С этой точки зрения магические искусства были лишь заблуждением, которое поддерживал дьявол. Тем не менее, частые нападки на достоверность сверхъестественных сил отражали сохраняющееся беспокойство по поводу их эффективности. Церковные лидеры не столько оспаривали существование таких теневых сил, сколько осуждали их использование в злых целях.

Границу между традиционными и неортодоксальными призывами к сверхъестественной помощи было трудно провести, особенно для страдальца, отчаянно нуждающегося в облегчении после травмы или болезни. Защитные и исцеляющие заклинания были одними из самых частых магических обращений и сочетались с чарами и зельями. Книги ритуальных заклинаний содержат народные средства и заклинания для лечения самых разных недугов – от головной боли и глазных болезней до колик и подагры. Другие распространённые заклинания снимали жар, вызывали сон, обеспечивали защиту от укусов змей и облегчали боль при родах. Чудотворные иконы и мощи считались более мощными средствами сверхъестественного исцеления, и многие люди предпочитали их лекарствам.

Сотни сохранившихся филактерий (защитных амулетов), заклинаний, вотиваций и письменных источников свидетельствуют об активном участии магии в повседневной жизни. Апотропейные символы могли укреплять стены города или защищать дом от дурного глаза, взгляда завистливых соседей. Зачарованные изображения – лунные полумесяцы, концентрические круги, геометрические фигуры, звезды пентальфа, узловатые шнуры, змеи – были включены в пряжки ремней, булавки, узоры на одежде и личные талисманы.

Большинство магических текстов первоначально имели форму свинцовых табличек с надписями или небольших рулонов папируса. Часто фрагментарные, эти документы сохранили актуальность интимных, тайно выраженных опасений. Обеспокоенные мужчины и женщины просят сверхъестественной помощи в возвращении потерянного судна, обеспечении успешной рыбалки или развитии лучшего певческого голоса. Просят защиты от угроз как дьявольских, так и бытовых, от злых духов и безголовых сил до рептилий и домашних паразитов.

Магические заклинания часто связаны с любовью. Эротические связующие чары предназначались для привлечения преданности любовного интереса. В сборниках ритуалов даются рецепты приготовления зелий из смешанных масел, измельчённых минералов, трав, специй и частей животных.

Проклятия и заклинания могли требовать изготовления глиняной или восковой фигурки, которую привязывали или прокалывали, а затем закапывали или уничтожали.

Естественно, что многие женщины обращались к магии при решении таких жизненных вопросов, как замужество, рождение ребёнка и смерть. Чары и зелья могли помочь в выборе партнёра или обеспечить его верность. Репродуктивное здоровье, по понятным причинам, было в центре внимания большинства женщин: зачать ребёнка, определить пол своего потомства, пережить роды или избежать новой беременности. Магия была одним из немногих способов решения этих проблем.

Одним из самых страшных средневековых демонов был Гилу, полуженщина-полузмея, который вызывал выкидыши и душил новорождённых младенцев. Женщины играли центральную роль в случае смерти в семье, омывая и подготавливая тело к погребению, возглавляя траур и реорганизуя структуру семьи. В Западной Европе подобные народные обычаи часто приводили к обвинениям в колдовстве, что можно понимать как способ снятия социального давления. Сравнительная редкость подобных обвинений в Византии говорит о том, что верования в народную магию и ритуалы имели своё, молчаливо признанное место в восточном мировоззрении.

Предсказание будущего было полезным умением с глубокой древности. Все древние культуры знали ту или иную форму гадания, будь то наблюдение за небом, отслеживание полётов птиц, чтение чайных листьев или ячменных зёрен, бросание костей или жребия. Аугурия, которая включала в себя изучение внутренностей ритуально убитых животных, осуждалась ранними христианскими авторами как кровавое жертвоприношение и противоречила учению о свободе воли, и все же имперская традиция заставила Константина I обратиться к авгурам или гаруспициям при основании своей новой столицы.

В средневековом городе за советом о будущем можно было обратиться к иностранным прорицателям, ясновидящим животным или даже древним статуям. Прорицатели утверждали, что могут обращаться к духам умерших или вызывать демонов для озорных целей. Церковники и другие образованные люди свысока смотрели на практиков тёмных искусств, которых они причисляли к актёрам, музыкантам, борцам, публичным исполнителям и представителям низших слоёв общества.

Для многих людей книги представляли собой многообещающий способ предсказания будущего. Любимым источником советов в поздней античности была форма библиомантии, известная как «вергилиевый оракул». Человек брал переплетённый экземпляр «Энеиды», открывал его наугад и произвольно выбирал стих для чтения. Библия служила аналогичным объектом божественного допроса на протяжении всего средневекового периода. Прорицательные жребии, известные в Западной Европе как «жребии святых» (sortes sanctorum), проводились для получения совета. Как и в случае с классическими оракулами, ответ требовал вдумчивой интерпретации.

Непростые отношения между магией и религией чётко прослеживаются в отношении к снам. Византийские интеллектуалы знали, что классические писатели придерживались противоречивых взглядов на теневой мир снов.

Со времён Геродота критиковали практику толкования снов как иррациональную и ненадёжную, обычно отвергая её как форму гадания. Напротив, Платон, стоики и философы поздней античности менее скептически относились к возможности того, что человек может заглянуть в высшую реальность через внечувственное восприятие во сне. Как и в случае с астрологией и медициной, официальное отношение к практике толкования снов (онейромантии) варьировалось от яростного подавления до осторожного интереса.

В шестом веке Юстиниан I издал запрет на деятельность профессиональных толкователей снов, но уже через 400 лет императоры носили с собой в поход книги сновидений. На самом деле, практика толкования снов никогда не была прямо запрещена церковью.

Библейские пророки, такие как Иосиф и Даниил, были хорошим прецедентом для понимания снов как боговдохновенных видений, и именно таким образом Константин получил своё послание о христианском триумфе. Сны и личные видения регулярно записывались в житиях святых. К больным пациентам приходили святые-целители во время сна у их святынь.