Золотая лихорадка аукционов читать ~9 мин.

Похоже, что эпоха, когда великие полотна появлялись на рынке единожды на жизни одного поколения, безвозвратно канула в Лету. Так же, как, впрочем, и плеяда торговцев-фанатиков, предпочитавших отдавать великие творения в руки достаточно узкого круга коллекционеров, ценителей и знатоков. Еще лет двадцать назад лоббистские группы, объединяющие музейных экспертов, критиков, коллекционеров, влияли на общественный вкус лишь в отдельных центрах торговли искусством — Париже, Милане, ныне же они делают погоду во всем мире. Именно этим теневым менеджерам и принадлежит во многом решающая роль в продвижении картин на рынок, в создании вокруг них ажиотажа и быстром развитии успеха.

Тактика проста: резкое повышение цен на одно из полотен какого-либо художника почти автоматически повышает стоимость всего его собрания. Необходимо только, чтобы работы выбранного для такой биржевой операции мастера регулярно, с определенной периодичностью появлялись на рынке. Для того же, чтобы не распылять силы и внимание солидных клиентов (фирм или частных лиц), в оборот вовлекается небольшое число художников — обычно 5-10 для каждой страны. Не случайно за последние два-три года «личные рекорды» были зафиксированы для полотен Кандинского, Моне, Шагала. “Нет больше коллекционеров, — сетует один из известнейших торговцев картинами старой школы Лео Кастелли, — есть только вкладчики, инвесторы, стремящиеся заработать”.

Именно в такой атмосфере превращения картинных галерей из храмов в лавки менял и вышли в последние лет двенадцать на художественную авансцену международные аукционы изящных искусств, будь то «Сотбис» или «Кристис», поскольку только такие учреждения способны установить волнующую толпу вкладчиков коллекционеров верную на сегодняшний день котировку произведений искусства.

Обстановка аукционов-ипподромов открыла к жизни еще один важнейший источник взвинчивания до абсолютного беспредела цен на престижные полотна: громкую саморекламу. Ведь сделки ныне заключаются не на пленэре или в тихих кабинетах, как прежде, а при стечении публики. Цифры продаж гипнотизируют толпу, победители торгов становятся героями сотен и сотен публикаций в престижнейших изданиях во всех уголках мира.

Причем такая реклама практически бесплатна и идет как бы в приз солидному коллекционеру. Например, японская страховая компания, решившая в 1987 году отметить собственный столетний юбилей покупкой «Подсолнухов» Ван Гога, выложила на алтарь аукциона 267 миллионов 300 тысяч франков. Но если бы ее боссам пришла бы в голову спасительная идея прославить собственную деятельность таким же количеством статей, что было вызвано их сенсационным приобретением, то на покупку рекламных полос в газетах им пришлось бы раскошелиться на сумму, едва ли не большую, чем 40 миллионов долларов.

Правда, необходимо, чтобы к моменту рекордной сделки зал был полон представителями пишущей и снимающей братии, готовой запечатлеть эпохальное событие. Но это уже задача «лоббистских групп»: ажиотаж и ожидание невиданных трат привлекают на аукционы прессу, а присутствие десятков людей с камерами и диктофонами будит дух соревновательности у толстосумов.

Сегодня, пожалуй, фирме, рассчитывающей на благожелательную рекламу, гораздо выгоднее купить за баснословные деньги мировой шедевр и выставить его на какое-то время для всеобщего обозрения и любования, чем в прямом смысле заниматься благотворительной деятельностью.

Есть еще один немаловажный нюанс разного рода аукционных сделок века. Давно известно, что такие покупки картин, «написанных золотом по платине», всегда служили «отмыванию» сомнительных денег. Однако аукционные победы служат и «отмыванию» репутаций. Традиционно меценатство и коллекционирование открывало нуворишам путь в высшее общество титулов и репутаций. В условиях же, когда шедевры обходятся все дороже, ключик, открывающий - двери в «лучшие дома Филадельфии», становится воистину золотым и потому еще более вожделенным.

Кстати, в психологии пришедших на рынок искусства биржевых игроков и финансовых авантюристов следует искать одну из основных причин превращения полотен и скульптур в «убежище денег». “Живопись не случайно лишила золото репутации наиболее устойчивой формы хранения денег, — считает французский искусствовед Анри Кеко, автор книги «Арена искусства», — ведь золото — это стабильное вложение. Живопись же дает надежду на значительный рост с течением времени авансированного капитала”. Покупка полотен известных мастеров действительно остается для многих дельцов своеобразной игрой, продолжением биржевых операций: пан или пропал. Причем игра на полотнах Ван Гога или Ренуара не столь проста, как может показаться на первый взгляд: выкладывай денежки и жди, пока висящая на стене «связка банкнот» удвоится сама по себе.

Во-первых, стоимость приобретения значительно увеличится из-за уплаты налогов, взносов по страховке, удержек по охране шедевра от алчных грабителей. К тому же в отличие, скажем, от акций или ценных бумаг «пассивный капитал», вложенный в Ван Гога, не приносит хотя бы минимальных дивидендов. Следовательно, для того, чтобы при последующей перепродаже «вкладчик» в Ван Гога не только не потерял потраченных в свое время средств (с учетом инфляции, конечно), но заработал, он должен быть уверен, что его картина возрастет значительно в цене. В этой точке как раз и сходятся интересы владельцев картин, фирм, проводящих аукционы, и теневых лоббистских групп, готовых совместными усилиями играть на повышении. Как отмечает тот же Анри Кеко: “В рамках логики системы состояние рассматривается либо как привилегия касты, либо как следствие удачной авантюры. Соответственно и резкое повышение стоимости картин — провиденье знатока, либо удача игрока”.

Для самого же Кеко, многолетнего профессора Парижской школы изящных искусств, причины взвинчивания цен лежат скорее в области идеологии, в попытке либерального общества размыть границы между материальным и духовным. “Дорого уплачивая за картину, капитал сам как бы выступал творцом, соавтором шедевра наряду с мастером, а сделка становится самостоятельным творением!”

Служение муз, как известно, не терпит суеты. Другое дело прислуживание. Пополнение кармана муз-арт-бизнеса стерпит и суету, и тычки, и подножки. Естественно, что на авансцене сцепились два супертяжеловеса «Сотбис» и «Кристис», стремящиеся оторвать себе больший кусок от рыночного торта с кремом. Как ни парадоксально, но именно мир культуры и искусства оказался в меньшей степени восприимчив к правилам «fair play».

Первую удачную подсечку провела фирма «Сотбис». Шедевры с ценниками со множеством нулей пошли в кредит. Покупатели-вкладчики получили возможность отсрочки уплаты 50—60 процентов взвинченных на торгах сумм. Отныне коллекционеры могли дольше обычного избегать третьего удара молотка аукциониста, оперируя уже целыми бюджетами некоторых развивающихся стран, а затем, погашая долг, неспешно рассматривать варианты новой перепродажи.

Сводни из «Сотбис» решили приручить и продавцов, которым гарантировали возмещение заранее оговоренных сумм вне зависимости от результатов торгов. Вскоре, правда, вскрылись случаи прямого сговора служащих фирмы с солидными клиентами, и конкуренты из «Кристи» поняли, что их водят за нос. А прозрев и повозмущавшись для порядка, торговый дом «Кристис» официально взял на вооружение методику игры на повышении своего партнера-соперника.

А пока после каждых торгов противостоящие друг другу фирмы-посредники наперебой печатают красочные буклеты, напоминающие скорее подборки спортивных новостей. Сплошные рекорды, если не абсолютные, то уж по отдельным художникам или, на худой конец, по совокупным продажам. Главное — показать, что не просто произведения искусства стоят дорого, но от торгов к торгам они становятся все дороже. Играйте, рискуйте — приглашают клиентов «Сотбис» и «Кристис».

Существует, однако, категория людей искусства, для которой спекулятивный рост цен на полотна нестарых мастеров лишь «умножает печали». Удары молотков на международных аукционах звучат похоронным маршем для сотрудников крупнейших и известнейших музеев мира. «Музей, не покупающий произведений искусства, — мертвый музей», — повторяют по обе стороны Атлантики эксперты и хранители картинных галерей, но Ассамблея музеев Франции с ежегодным бюджетом в 85 миллионов франков могла бы себе позволить приобрести только шестую часть полотна «Доктор Гаше»: прикажете нарезать?

Более того, рост цен на картины — это рост издержек по страховке и охране бесценных полотен, а значит, резко подскочила стоимость организации выставок. В прошлом году проведение экспозиции основателей кубизма Пикассо и Брака обошлось Центру Жоржа Помпиду в 20 миллионов франков. Обычная для выставок такого класса смета была превышена в два с половиной раза. А на повышение ставок страховки аукционы откликаются прибавлением новых нулей к и так уже пяти-шестизначным суммам продаж. Круг замкнулся?

Самым простым выходом из создавшейся ситуации был бы на первый взгляд отказ музеев с мировой репутацией от временных художественных ретроспектив: ведь их залы и без того кладези шедевров. Однако только выставки по-настоящему привлекают внимание прессы и публики, создавая необходимую для картинных галерей атмосферу всеобщего внимания, ажиотажа. В такой ситуации американские музеи предпочитают, например, продавать кое-что из своих собраний для того, чтобы иметь средства для обновления экспозиций. А 17 марта прошлого года уже Гугенхеймский музей представил на аукционе «Сотбис» полотна Кандинского, Шагала, Модильяни, предназначенные на заклание ради покупки 200 творений концептуалистов 1960-1980 годов. Кстати, директор Фонда Гугенхейма Кренц предложил миру искусства простую, как мычание, идею трансформации рутинных экспозиций в постоянные передвижные, вызывающие местный ажиотаж выставки.

Для этого фонд создает собственные филиалы одновременно в Венеции, Зальцбурге и в Японии, между которыми и будут постоянно мигрировать картины, не позволяя горожанам привыкать к пылящимся на стенах шедеврам. Есть и куда более изуверские методы экономии на сенсационных выставках. Современные мэтры готовы изготовлять сразу несколько копий одного и того же творения и выставлять их одновременно в разных культурных центрах планеты. Так один из самых модных современных скульпторов, австралиец Джефф Куне, сумел организовать три совершенно однотипных выставки в Нью-Йорке, Чикаго и Кёльне.

Но в целом же многие музеи и картинные галереи предпочитают переходить на аренду. Речь, естественно, идет не об аренде музейных экспозиций трудовыми коллективами, а о получении за определенную плату права выставлять в своих залах картины из частных коллекций. Небезызвестный коллекционер барон Тиссен примерно за пять миллионов долларов согласился расстаться на пять лет с частью своего собрания, которая будет радовать ценителей в Мадриде. Во Франции компании и частные лица, приобретающие произведения искусства, пользуются налоговыми льготами при условии, что они не собираются перепродавать свои «аукционные удачи» в течение 10 лет.

Впрочем, где гарантия того, что завтра стоимость аренды не превзойдет нынешнюю цену подлинников. «Приласкайте круг, и он станет порочным», — повторяет Э. Йонеску. Ставки растут. Игра продолжается. Какой нынче курс полотен Ван Гога?