«Если я могу остановить одно сердце от разрыва» Эмили Дикинсон, краткое содержание читать ~6 мин.

Наряду с Уолтом Уитменом, Эмили Дикинсон многие считают генезисом современной американской поэтики. Ее стихи и сегодня звучат радикально, благодаря своему неповторимому голосу и оригинальности; немногие поэты могут добиться такого же голоса без подражания. Этот звучный индивидуализм снискал ей славу замкнутой, изолированной эксцентрики; хотя её биография имеет свои драматические аспекты, как и большинство легенд, реальность более нюансирована, чем можно предположить по рассказам.

Память о ней сохранилась в биографиях, музеях, бесчисленных произведениях искусства, фильмах, куклах, пазлах, магнитах на холодильник и пальчиковых куклах: Образ Дикинсон, возможно, более знаком многим людям, чем её стихи. Стихотворение «If I Can Stop One Heart from Breaking» может быть компактным (хотя это и не самое короткое её произведение), но оно демонстрирует многие темы, образы и стиль, которыми она известна. В этом стихотворении Дикинсон ищет источник благодати и смысла – вопрос, который она исследовала ежедневно.

Биография поэта

Среди американских писателей, чья жизнь была обросла мифами, пожалуй, только Эдгар Аллан По более искажённо трактуется, чем Эмили Дикинсон. Как и в случае с большинством публичных мифов, источники для повествования о Дикинсон оказались как личными, так и общими. Письма, дневники и публикации, написанные при жизни писательницы, дают более богатое представление о её жизни, чем о жизни одинокой девы, избегавшей общества. Даже её легендарное белое платье, возможно, было преувеличено.

Главная ошибка мифа о Дикинсон заключается в том, что она не хотела видеть свои стихи в печати. Напротив, она посылала стихи в своих письмах Сэмюэлю Боулзу и Джосайе Холланду, редакторам газеты «Спрингфилд репабликэн», и некоторые из них были напечатаны.

В записках к своей близкой подруге и невестке Сьюзен отмечается публикация «Safe in the Alabaster Chambers» и игриво предлагаются редакционные изменения. После смерти Боулза Дикинсон поддерживала переписку с аболиционистом и защитником прав женщин Томасом Уэнтуортом Хиггинсоном, который опубликовал несколько статей в «Atlantic Monthly», в частности, одну, посвящённую новым писателям. Советы Хиггинсона, возможно, способствовали возникновению неверного представления о Дикинсон и публикации: Он советовал ей отшлифовать свои произведения и не спешить с публикацией.

Жизнь Дикинсон, родившейся в 1830 году, не отличалась кардинально от жизни любой молодой женщины из богатой семьи Новой Англии. Трансцендентальное движение и прогрессивная эпоха начали возвышать мысли о женском образовании, хотя её неприятие религиозного компонента привело Дикинсон в категорию социальных эксцентриков.

После одного года обучения в женской семинарии Маунт-Холиока она вернулась в семейный дом по просьбе отца – либо потому, что школа сочла её христианское обращение бесперспективным, либо потому, что учебная программа школы ничего не добавляла к образованию, которое Дикинсон получила в Академии Амхерста, где студенты могли посещать лекции в Амхерстском колледже и где она процветала.

Дома Дикинсон выполняла только те домашние обязанности, которые соответствовали её склонностям, особенно те, которые касались выращивания и творчества. Она отказывалась от уборки и развлечений, которые не прекращались из-за политической карьеры её отца, но она пекла, сажала, служила советником и доверенным лицом своего любимого брата Остина, а позже помогала заботиться о его и Сьюзен детях. Сьюзен и Эмили, как сообщается, прикрепляли записки детям, когда те путешествовали между домами, что можно считать ранней формой текстовых сообщений.

Знаковое белое платье, выставленное в Музее Эмили Дикинсон, было подарено племяннице после смерти поэта. Но в письмах Дикинсон описывает себя в коричневом платье; в другом письме она заказывает бязевую ткань. Возможно, этот образ возник из сатирического письма Мейбл Лумис Тодд, любовницы брата Остина, которая никогда не встречалась с Дикинсон лично. В письме Тодд утверждает, что Эмили была «кульминацией семейной странности», которая всегда носит белое и никогда не выходит из дома.

Возможно, Тодд был заинтересован в том, чтобы изобразить Эмили эксцентричной, поскольку Сьюзен – подруга Эмили с детства – была обиженной женой любовника Тодда. Дикинсон оставалась на дому после того, как из-за изнурительного заболевания глаз у неё ухудшилось зрение. Дважды, в 1864 и 1865 годах, она проходила лечение в Бостоне; с 1865 года и до самой смерти в 1886 году Дикинсон оставалась в семейном комплексе, который оставался оживлённым местом для гостей и дальних родственников.

Огромная поэтическая продукция Дикинсон с середины 1850-х до середины 1860-х годов набирала обороты после поэтического «опыта обращения», зафиксированного в стихах и переписке. Лишившись религиозного знака избранности, на который она надеялась в детстве, Дикинсон нашла другое призвание.

В то время как её общество и семья были охвачены очередным религиозным возрождением, Дикинсон возобновила свою приверженность поэзии. Всю свою жизнь она боролась с мыслью о том, что занятия искусством, особенно для женщин, считаются эгоцентричными. Но тяга к свободе укрепила её решимость, и она снова и снова посвящала себя ремеслу, а не семье, не женской роли и не религиозным догмам.

К 1865 году, когда зрение ухудшилось, Дикинсон переплела более 1100 стихотворений в сшитые вручную книги, которые она называла «фасцикулами».

«Ее сестра Лавиния нашла эти книги после смерти Эмили в 1886 году, когда в них было около 1800 стихотворений. Перегруженная, она обратилась за помощью к Мейбл Лумис Тодд и Томасу Уэнтуорту Хиггинсону. Тодд и Хиггинсон отредактировали тома, временами кардинально изменяя стихи Дикинсон в соответствии со вкусами того времени (Тодд получила финансовые права на публикацию от брата Дикинсон, но семья долгие годы спорила за контроль).

Тодд также убрала все упоминания о своей сопернице, подруге и невестке Дикинсон Сьюзен. В 1998 году восстановленная версия стихотворений Р.В. Франклина позволила взглянуть на творчество Дикинсон более правдиво. Вопрос о текстах Дикинсон и их подлинности, возможно, никогда не будет полностью решён.

Мифы развлекают, но они также имеют тенденцию раскрывать коллективные культурные тревоги. Возможно, у Тодд были свои личные и непосредственные причины поместить Дикинсон на полях как диковинку. Но с издательской точки зрения, необыкновенное утверждение Дикинсон о личной свободе было бы более трудной историей для продажи, особенно в её время.

Публике было гораздо легче принять изолированную сумасшедшую, чем подумать о том, что все женщины могут быть на пороге отказа от своей традиционной роли. Поскольку она не присоединилась к церкви, не вышла замуж и отдавала предпочтение работе, а не социальным обязательствам, Дикинсон была не столько Бёлль из Амхерста, сколько ранней версией современной карьеристки. Однако она не считала себя образцом или активисткой. Дикинсон просто контролировала свою жизнь – достаточно радикальный жест для своего времени.

На первый взгляд, это короткое стихотворение рассказывает о бескорыстных актах милосердия. Его повторяющаяся строка «Я не буду жить напрасно» раскрывает тему поиска индивидуальной цели как основы жизни. Говорящий утверждает, что если его усилия смогут принести утешение хоть кому-то, то жизнь обретёт установленный смысл. Независимо от того, является ли утешение эмоциональным, как в случае прекращения сердечной боли, или физическим, заступничество говорящего за других людей, похоже, определяет его существование.

Птица является бенефициаром доброты и усилий говорящего; таким образом, говорящий включает сохранение мира природы и благосклонность к существам любого рода как действия, заслуживающие благодати и цели. Сформулировав все стихотворение в виде условного силлогизма, который часто принимает форму: «Если А истинно, то и Б истинно», оратор создаёт пространство для сомнения и веры.