«Эпистемология шкафа» Евы Кософски Седжвик, краткое содержание читать ~5 мин.

«Эпистемология шкафа», опубликованная в 1990 году в разгар эпидемии СПИДа, является основополагающей работой в области изучения гомосексуализма, написанной интеллектуалкой и активисткой Евой Седжвик. Книга преодолевает разрыв между теорией и практикой, анализируя гомоэротические отношения в литературной и философской истории, тем самым привлекая социальное и политическое внимание к системно маргинализированной группе. Текст является продолжением анализа, проведённого в предыдущей работе Седжвик о гомосоциальных отношениях «Между мужчинами: Английская литература и мужское гомосоциальное желание».

В своём введении к тексту Седжвик рассматривает тему «гомосексуальной паники» как способ введения в основные темы книги. Наряду с этим явлением, Седжвик также предоставляет методологию, на которой основано её исследование: деконструкция. Деконструктивистский подход Седжвик показывает нам, что любая социальная бинарность, определяющая субъектов в обществе (особенно бинарность гетеросексуал/гомосексуал), не является отношением симметрии между двумя терминами. Напротив, социальные бинары – это два термина, представленные отношением асимметрии, когда один термин управляет и подчиняет другой. В более практическом плане это означает, что акт идентификации гомосексуальности и гомосексуальной жизни как «другой» подчинил её и заставил ориентироваться в мире, который был организован в пользу гетеросексуальных людей.

В главе 1 Седжвик рассматривает понятие «шкафа», его отношение к тому, что известно и неизвестно о сексуальной идентичности себя и другого, и его отношение к частной и общественной жизни геев. Седжвик открывает эту главу рассказом о судебном деле учителя естественных наук восьмого класса по имени Аканфора, который был снят с должности преподавателя после того, как школьный совет узнал, что в студенческие годы он состоял в гомосексуальной студенческой группе.

Значение этого судебного процесса, говорит Седжвик, заключается в том, что он показывает, что секретность и раскрытие гомосексуальной ориентации представляют собой ситуацию, когда пребывание «в шкафу» позволяет Аканфоре работать и зарабатывать на жизнь, а его «раскрытие» даёт Совету по образованию законное право запретить Аканфоре продолжать преподавать в классе – без какой-либо другой причины, кроме того, что его гомосексуальность стала достоянием общественности. Этот юридический случай показывает двойную структуру гомосексуальной жизни: если человек оставался в шкафу, существовала опасность быть обнаруженным, но если он выходил из шкафа, то подвергался угнетению.

Во второй главе Седжвик обращается к фигуре Клаггарта, гея-полицейского на корабле в романе Мелвилла «Билли Бадд». Седжвик фокусируется на отношениях Клаггарта с Билли и капитаном корабля, Вером, чтобы исследовать отношения подозрительности и враждебности, которые характеризуют отношение Билли к Клаггарту.

В новелле Мелвилла действие происходит на фоне недавнего мятежа на нескольких кораблях британского флота. Хотя Клаггарту поручено поддерживать порядок на корабле, именно эти мятежи усиливают подозрения Билли относительно морального облика Клаггарта – первое впечатление Билли о Клаггарте таково, что его невозможно читать. Кульминация этой истории наступает после того, как Билли обвиняет Клаггарта в гнусной деятельности, а Вере вмешивается и разбирает ситуацию, находясь в уединении капитанской каюты. Во время допроса Билли теряет дар речи и в момент паралича бросается на Клаггарта и случайно убивает его.

Такая история актуальна для расследования Седжвика именно потому, что стереотип непрозрачности и скрытности гомосексуальной идентичности и желания усиливается статусом Клаггарта как полицейского и фоновыми событиями недавних мятежей на других кораблях. Для Седжвик связь рассказа Мелвилла с гомосексуальной жизнью заключается в том, что он конституирует гетеронормативную маскулинность и гетеронормативные отношения между мужчиной и мужчиной. Гетеросексуальные мужчины вынуждены постоянно контролировать свои желания и желания других, вплоть до необоснованных подозрений, граничащих с безумием, как это показано в убийстве Билли Клаггарта.

В третьей главе Седжвик подчёркивает, каким образом гомофобные тревоги становятся основой гетеросексуальной идентичности в конце 1800-х годов и через творчество Уайльда и Ницше. Согласно Седжвику, и Уайльд, и Ницше проводят переоценку статуса гетеросексуальной мужественности в свете немецкого и английского отношения к древнегреческому искусству.

Восприятие древнегреческого искусства в романтический период, говорит Седжвик, было значительным в той мере, в какой оно послужило поводом для общего общественного признания нефобического наслаждения мужской фигурой. Однако, как следствие, между гетеросексуальной и гомосексуальной жизнью были проведены новые границы и разделения, и гетеросексуальность смогла закрепить свой негомосексуальный статус через размеренные проявления привязанности или сентиментальности.

Персонажи Уайльда и гомосоциальные связи, лежащие в основе большей части произведений Ницше, служат свидетельством того, что романтический идеал гетеросексуальной мужественности допускал большую степень традиционно женского/гомосексуального поведения (сентиментальности), одновременно восстанавливая границу между гетеросексуалом и гомосексуалом в силу дистанцирования гетеросексуала от желания как такового в его публичной и частной жизни.

В главе 4 Седжвик начинает с размышлений о том, как викторианская и готическая литература обсуждала ценности гетеросексуальной мужественности и интегрировала эти социальные нормы в повествование. Продолжая анализ предыдущей главы, викторианская и готическая литература отметила ещё один сдвиг в том, что стало определять бинарность гетеросексуал/гомосексуал. По мнению Седжвик, в отличие от готической литературы, в которой герой-мужчина изображался упорным до мученичества, в викторианской литературе герой-мужчина изображался изолированным, отстранённым и определялся отсутствием желания.

Эти исторические сдвиги, говорит Седжвик, показывают, что в викторианскую эпоху границы между гетеросексуальной и гомосексуальной жизнью были пересмотрены таким образом, что гетеросексуальная мужественность стала определяться единственной чертой – отстранённостью от всей социальной жизни. Другими словами, гетеросексуальность обеспечивала свой негомосексуальный статус именно тем, что отвергала возможность возникновения желания, отношений или привязанности.

В главе 5 Седжвик ориентирует читателя на другую сторону спектра и фокусирует своё прочтение творчества Пруста на двух педерастических персонажах романа «В поисках утраченного времени». Ключевым моментом этой главы является то, что то, как рассказчик Пруста описывает Шарлюса и Альбертину как разных во всех значимых отношениях, кроме одного: независимо от подозрений, окружающих истинный пол Шарлюса и сексуальность Альбертины, оба персонажа занимают женскую позицию по отношению к миру текста в целом. Другими словами, с гетеронормативностью связывается не женственность, а мужественность, а гомофобная динамика удваивается патриархальными отношениями власти.