«Федон» Платона, краткое содержание читать ~14 мин.

Один из основополагающих документов западной философии, диалог Платона «Федон» излагает некоторые из наиболее важных убеждений Сократа, который делится этими идеями со своими учениками незадолго до своей казни в древних Афинах. «Федон» – одно из самых читаемых произведений Платона, уступающее лишь «Республике» и «Симпозиуму». В ней он размышляет о природе человеческой души и возможности загробной жизни.

Через несколько дней после казни Сократа его ученик Федон отправляется из Афин на запад, в город Флиунт. Там он встречается с философом Эхекратом, который расспрашивает его о Сократе и о том, чему он учил в день казни.

Эхекрат слышал о суде из других источников, но ему интересно, почему казнь так долго откладывалась. Федон отвечает, что в Афинах был ежегодный священный период, во время которого казни не проводятся. Эхекрат спрашивает, разрешили ли Сократу иметь при себе друзей в конце. Федон отвечает, что в последний день было несколько посетителей, хотя один из знаменитых учеников Сократа, Платон, отсутствовал по болезни. По словам Федона, темой беседы была философия, и гости боролись со своими чувствами: «мы поочерёдно смеялись и плакали». Затем он рассказывает о происходивших беседах.

По утверждению Афинея, сам Федон, прочитав трактат, сказал: “ни я ему ничего такого не говорил, ни от него не слышал”. Платон отсутствовал при последнем разговоре Сократа с учениками. Учёные считают, что в диалоге представлены в первую очередь философские идеи Платона, а не Сократа, от имени которого ведётся их изложение. —Wikipedia.org

Молодая жена престарелого Сократа, Ксантиппа, находится рядом с ним, держа на руках одного из их детей. Она расстроена тем, что это последний день её мужа, Сократ просит отвести её домой. Освободившись от ножных кандалов, Сократ потирает больную ногу и замечает, что удовольствие и боль идут рука об руку, и что люди гонятся за одним, но всегда вынуждены терпеть другое.

Гость по имени Кебет от имени своего друга поэта Эвена спрашивает, почему Сократ, долгое время критиковавший большинство музыкальных и поэтических произведений, вдруг стал писать и сочинять. Сократ отвечает, что ему часто снился сон, в котором голос призывал его «сочинять музыку», что он всегда воспринимал как то, что он должен продолжать заниматься философией. Теперь, на закате жизни, он решил воспринимать этот сон буквально.

Сократ предлагает Эвену, поскольку он тоже философ, не бояться идти по стопам Сократа, вплоть до смерти, хотя, конечно, он не должен совершать самоубийство. Кебет просит Сократа объяснить. Сократ говорит, что философ не должен бояться смерти и не должен вызывать её на себя, так как люди принадлежат богам и не имеют права лишать богов их собственности путём самоубийства. Вместо этого люди должны ждать, пока их не призовут боги, которые лучше людей знают, как распорядиться своей жизнью. На самом деле смерть – это вход в лучший мир.

Сократ спрашивает другого посетителя, Симмия, должны ли философы стремиться к удовольствиям жизни, Симмий отвечает, что не должны. Не должен ли тогда философ вместо этого заботиться о своей душе? Да, говорит Симмий. И если философ изучает истину, то разве тело и органы чувств не являются ненадёжными инструментами в этом поиске? Симмий соглашается. А разве мысль не является превосходным инструментом, единственным, который может понять «истинное существование»? Да, говорит Симмий.

Тогда как же поиск истины может достичь своей цели, пока разум заперт в теле? Таким образом, «либо знание не должно быть достигнуто вообще, либо, если и достигается, то после смерти», и философы, проводящие свою жизнь в аскетическом созерцании, должны не уклоняться от смерти, когда она приходит, а принять её.

Большинство же людей считают, что воздержание – это лишь способ освободить место для лучших удовольствий. Таким образом, они ещё глубже затягивают себя в водоворот желаний, обменивая сопротивление одному удовольствию на потворство другому. Философы же, напротив, просто отказываются от всех мирских желаний ради стремления к мудрости и добродетели.

Кебет беспокоится, что душа слишком неуловима, чтобы существовать самой по себе, “и что в самый день смерти она может погибнуть и кончиться – сразу же по освобождении от тела, рассеявшись, как дым или воздух, и в своём полёте исчезнув в небытии”.

Сократ отвечает, что если души умерших возвращаются, чтобы занять новые тела, то в промежутке они должны обитать в небытии. Но происходит ли это на самом деле? Ответ кроется во «всеобщей противоположности всех вещей». Разве то, что становится великим, не начинается как нечто малое, а то, что становится малым, сначала должно стать великим? И разве сон не следует за бодрствованием, а бодрствование не приводит ко сну? Кебет соглашается. Этот принцип, заявляет Сократ, применим ко всем вещам: охлаждению и нагреванию, быстрому и медленному, хорошему и плохому, жизни и смерти.

Между каждой противоположностью существуют «промежуточные процессы», которые позволяют перейти от одного к другому. Живые превращаются в мёртвых, а мёртвые – в живых, также посредством определённого процесса. Это требует, чтобы мёртвые ушли в загробный мир, из которого они вновь появятся в виде новой жизни.

Другой аргумент в пользу возрождения заключается в том, что все истинное знание – это воспоминание; таким образом, вспоминающий ум должен иметь предыдущую жизнь, чтобы вспомнить это знание. Симмий просит доказательств. Сократ отвечает, что когда люди видят что-то, они распознают эту категорию – например, дерево или камень – в её совершенстве, хотя в повседневной жизни нельзя найти ни одного совершенного примера. Может ли это воспоминание о совершенных вещах возникнуть в нашей сегодняшней жизни? Нет, оно должно было прийти из предыдущего существования – “то есть до нашего рождения” – вместе с познанием «красоты, добра, справедливости, святости и всего того, что мы обозначаем именем сущности». Таким образом, до рождения душа должна была обладать разумом, даже не имея тела, чтобы знать совершенные формы, которые физические вещи лишь имитируют.

Симмий и Кебет утверждают, что хотя душа должна существовать до рождения, она все равно может умереть, когда умрёт тело. Сократ утверждает, что его предыдущий аргумент, что рождение происходит от смерти, требует, чтобы душа пережила смерть, чтобы сделать возможным рождение в будущем; это, в сочетании со способностью человека вспоминать то, что не может быть усвоено при жизни, доказывает, что душа существует до рождения.

Симмий и Кебет спрашивают, как они найдут ответы на эти трудные вопросы после смерти Сократа. Он отвечает, что они должны искать по всей Греции, среди многочисленных народов, и они найдут совет, как облегчить философские заботы: “Пусть голос заклинателя звучит ежедневно, пока вы не очаруете страх”.

Что касается вопроса о том, может ли душа раствориться после смерти, Сократ начинает с различения «составных» вещей, которые имеют изменяющиеся атрибуты, и «несоставных» вещей, которые не поддаются такому описанию. Затем он спрашивает, не являются ли вещи, считающиеся красивыми, такие как лошади и одежда, всегда в какой-то мере несовершенными или изменчивыми, в то время как идеал красоты неизменен. Его ученики соглашаются.

Точнее, не являются ли видимые вещи, такие как тело, вещами, которые меняются, в то время как невидимые, такие как идеалы и душа, являются вещами, которые не меняются? Все они согласны. Таким образом, изменчивое тело после смерти разлагается, а неизменная, невидимая, неопределимая душа продолжает жить и после смерти. Те души, которые в жизни добродетельны и стремятся к знаниям, в загробной жизни попадают в общество Бога, чтобы потом вернуться либо в виде общительных животных, таких как пчелы или муравьи, либо снова в виде людей. Души же, впавшие в чревоугодие или насилие, попадают в ловушку и привязываются к этому миру и вынуждены скитаться в виде призраков, пока не найдут себе подходящее животное тело, например, осла (то есть ослицу) или волка.

Таким образом, добрая душа воздерживается от всего, кроме необходимых потребностей, избегает потворства удовольствиям и вместо этого сосредотачивается на «общении божественного и чистого и простого».

Симмий приводит пример лиры, которая создаёт прекрасные музыкальные гармонии, когда её струны перебирают, но когда эти струны перерезают, музыка и гармония исчезают. Разве душа не подобна музыкальным гармониям, которые умирают, когда инструмент сломан? Кебет добавляет аналогию: То, что пальто пережило своего ткача, ещё не доказывает, что пальто будет служить вечно.

Эхекрат прерывает доклад Федон, чтобы сказать, что после того, как он услышал, как аргументы Сократа были поколеблены Кебетом, он задаётся вопросом, услышит ли он когда-нибудь аргумент, способный устранить все сомнения в бессмертии души. Федон отвечает, что он тоже был ошеломлён опровержением, но ещё большее впечатление на него произвёл ответ Сократа, включая “мягкую, приятную и одобрительную манеру, в которой он принял слова юношей”, и его готовность побороть свои аргументы и снова вступить в спор.

Сократ делает это косвенно. Во-первых, он комментирует красивые волосы Федон, которые молодой студент собирается сбрить на следующий день в знак траура. Вместо этого, предлагает Сократ, они с Федоном могут вместе сбрить волосы, а Федон должен поклясться, что не отрастит свои локоны, пока не найдёт способ успешно защитить идеи Сократа о душе против аргументов Кебета. Федон отвечает, что призовёт на помощь Сократа из могилы.

Сократ предупреждает об опасности. Он спрашивает Федона, замечал ли он, что среди людей очень мало по-настоящему хороших или плохих; Федон отвечает, что да. А разве подавляющее большинство людей не находятся где-то посередине? Да, это так. Точно так же большинство аргументов не являются самыми лучшими или самыми худшими, и решать, что все аргументы бесполезны только потому, что некоторые из них провалились, все равно что решать, что все люди злые только потому, что некоторые из них плохие.

Затем философ объясняет Симмию и Кебету, что он спорит с ними не для того, чтобы победить, а чтобы отстоять свои идеи, пока они не докажут ему их несостоятельность. Сократ ведёт диалог, чтобы убедить себя в большей степени, чем убедить других.

Он возвращается к теме души, спрашивая, могут ли души быть построены из вещей, которые могут выйти из гармонии. Симмий соглашается, что нет. Сократ спрашивает, могут ли души быть каким-либо образом искажены, подобно человеческим телам или плохо настроенным инструментам, Симмий отвечает, что нет, и соглашается, что души, как таковые, не могут иметь изъянов. Сократ добавляет, что душа часто руководит телом, направляя его на улучшение внутренней гармонии. В этом отношении душа является арбитром тела, а не наоборот. Таким образом, душа не может развалиться, потому что она не состоит из вещей, как гармония, которые разваливаются, а наоборот, часто направляет эти вещи для своих собственных целей.

Обращаясь к Кебету, Сократ рассказывает о своём юношеском интересе к наукам и о том, как его беспокоило, что он не мог понять, как из одного плюс один может получиться два. Тогда он познакомился с философом Анаксагором, чьи теории обещали объяснить первопричину и цель всего сущего. Однако, прочитав его книги, Сократ обнаружил в них простое перечисление различных вещей, составляющих мир, и описание их взаимодействия, как будто это было достаточным объяснением их причин.

Сократ решил открыть великие истины, тщательно поразмыслив над ними. Он решил, что все признаки, такие как красота, возникают не сами по себе, а из существенных, глубинных качеств, которые придают объектам их характеристики: «благодаря красоте все прекрасное становится прекрасным». Таким образом, вещи высокие не по сравнению, а по абсолютному качеству размера, а другие вещи большие не относительно других, а по абсолютному «участию» в величии. Иначе Симмий, который больше Сократа, но меньше Федона, был бы одновременно и большим, и маленьким.

Другой студент отмечает, что этот аргумент, кажется, противоречит первоначальному утверждению Сократа о противоположностях и о том, как большое становится маленьким, а новое – старым. Сократ отвечает, что вещи мира меняются таким образом, но идеалы величия, красоты или высоты – никогда не меняются.

Сократ спрашивает Кебета, что происходит, когда огонь встречается со снегом; они соглашаются, что стихии эффективно заставляют друг друга исчезнуть. Затем он спрашивает, согласен ли Кебет с тем, что нечётные числа содержат качество нечётности, но сами не являются качеством нечётности; Кебет соглашается. Три и два обладают противоположными качествами нечётности и чётности, соответственно, но при этом они никогда не вызывают распада или таяния друг друга. Душа же содержит в себе качество жизни, и “душа не допускает смерти и никогда не будет мертва, так же как три или нечётное число допускает чётное, или огонь, или жар в огне, или холод”.

Симмий и Кебет соглашаются, что доводы Сократа обоснованы, но Симмий всё ещё сомневается в способности разума делать правильные выводы. Сократ говорит, что разумно быть осторожным, и советует Симмию всегда быть очень осторожным в рассуждениях и двигаться вперёд в своей философии только тогда, когда предыдущие предположения доказаны без сомнений.

Затем Сократ быстро подводит итог своим убеждениям о природе мира. Земля круглая и находится в центре Вселенной. Она огромна, и область, в которой они обитают, – лишь малая часть от общего объёма. Нам кажется, что мы видим небеса, но, подобно обитателям дна океана, которые никогда не поднимаются на его поверхность, мы живём в солёных впадинах земли и никогда не поднимаемся к краю воздуха, где нас может ошеломить реальный вид того, что лежит за его пределами.

За гранью – земля загробной жизни, более красочная, красивая и чистая, чем наша, усыпанная драгоценными камнями, золотом и драгоценностями, с прекрасными животными и людьми, их жизнь длиннее, их чувства чище. В храмах там живут настоящие боги, которые напрямую общаются с людьми. В центре этой земли есть каналы, заполненные водой, и «великие огненные реки», текущие туда и обратно, туда и обратно, от поверхности до больших глубин.

Мёртвые перемещаются под землю, где они очищаются от грехов и выплачивают наказания, наложенные на них теми, кого они обидели, но неисправимо злые люди низвергаются в Тартар, центр этой земли. Самые святые обитают наверху, на поверхности, или, если они очистили себя изучением философии, они живут в неописуемых чертогах, расположенных ещё выше.

Это, или нечто подобное, похоже на правду, заявляет Сократ, и превосходство этих наград делает стремление к ним достойным.

Критон спрашивает, как они должны его похоронить. Сократ шутит, что Критон, который пообещал, что Сократ не сбежит, должен сначала убедиться, что он не сбежит. А Критон пусть организует похороны по своему усмотрению.

Сократ удаляется, чтобы принять ванну, а остальные разговаривают между собой и сокрушаются о том, что они скоро осиротеют. Жена и дети Сократа ненадолго возвращаются, чтобы навестить его.

Учитель возвращается к своим ученикам. Входит тюремщик и объясняет, что большинство осуждённых проклинают его за то, что он приносит им яды, назначенные другими, но что Сократ – «самый благородный, самый мягкий и самый лучший из всех, кто когда-либо приходил в это место», и что он знает, что философ поймёт его. Тюремщик желает ему всего хорошего, затем разражается слезами и уходит. Сократ зовёт тюремщика, говоря, что он действительно будет следовать его указаниям.

Тюремщик возвращает зелье. Сократ совершает возлияние богам, прося безопасного путешествия в подземный мир, затем выпивает жидкость. Ученики, не в силах сдержаться, разражаются слезами. Сократ шутит, что он отослал свою семью, чтобы избежать такой сцены. Согласно инструкции, он ходит, пока ноги не начинают отказывать, и тогда он ложится. Тюремщик давит ему на ноги; Сократ не чувствует их. Вскоре он не чувствует и своих ног.

По мере того, как яд проходит по его телу, делая его холодным, он становится тихим и закрывает лицо. Внезапно открыв его, он говорит: “Критон, я должен петуха Асклепию, не забудешь ли ты отдать долг?”. Критон соглашается, затем спрашивает, есть ли что-нибудь ещё. Сократ не отвечает. Они присматриваются и видят, что он исчез.