Жан-Батист-Камиль Коро, французский художник-пейзажист читать ~14 мин.

Жан-Батист-Камиль Коро был одним из великих представителей французской пейзажной живописи XIX века. Хотя он создал ряд прекрасных портретов, фигурных картин и офортов – все эти аспекты его творчества остаются без внимания – он наиболее известен благодаря светлой ясности своих пленэрных картин. Оказав огромное влияние на своих современников, а также на более поздних художников, включая великого швейцарского художника Фердинанда Ходлера (1853-1918), Коро своим поэтическим стилем незатронутого натурализма преодолел разрыв между романтической аркадской традицией неоклассического искусства и чистотой пленэра французского импрессионизма. Он остаётся одним из самых популярных и самых известных художников в мире.

Картины Жана-Батиста-Камиля Коро

День из жизни Жана-Батиста-Камиля Коро

Три часа утра. Солнце ещё не взошло. Художник сидит под деревом. Он невысок, худощав, бодр, с сильным изборождённым лицом, шутливым блеском в глазах, оттопыренной нижней губой, стальными запястьями и мускулами и сердцем ребёнка. Он смотрит на серую простыню рассвета и поёт. Простой, незатронутый, радующийся самой мысли о том, что он жив, он поёт, как птицы, в честь наступающего дня.

Он поёт и ждёт. В серой дымке едва различимы смутные очертания предметов. В воздухе витает слабый аромат. Маленькие тонкие травинки трепещут под дуновением ветерка. И вот – первые лучи солнца! Пробуждаются цветы, каждый со своей дрожащей капелькой росы. Птицы, всё ещё невидимые в своём лесном соборе, врываются в утренний гимн. Туман поднимается, как занавес над новой пьесой, открывая взору серебристую реку, деревья, домики и нежно подкрашенное небо над головой. Теперь сцена разворачивается перед глазами художника.

И вот солнце взошло. Небеса пылают. Но свет на земле по-прежнему бледен и ласков. В конце поля крестьянин с телегой и волами. Звон овечьего колокольчика. Путешественник на стреноженной лошади поднимается над склоном холма и исчезает в ложбине. Белые берёзы, зелёная трава, голубой воздух – свежий, нежный, живой. И художник, не переставая петь, рисует все это.

Сейчас полдень. Солнце осветило мир. Воздух тяжёлый, сонный, неподвижный. Цветы склоняют свои головки. Птицы затихли. Слышен только один звук – молот кузнеца в деревне. Динь! Динь! Как ритмично он бьёт по наковальне! И вот молот умолкает. Час отдыха. Художник идёт обедать на ферму. Толстый кусок хлеба с маслом, сыр, яйца, ветчина. Ах, как вкусно! А после такого сытного обеда – короткий сон. Он мечтает о своих картинах. Позже он нарисует свои сны.

Солнце движется к горизонту. Воздух вибрирует, словно сотрясаемый далёкими ударами тома. Снова за работу! Тот же самый пейзаж в другом настроении, при другом освещении. Как меняются черты, контуры, оттенки, гармонии – мысли. Ведь под кистью этого волшебника пейзаж говорит и думает.

А теперь солнце опускается на запад. Оно опускается в брызгах жёлтого, оранжевого, алого, вишнёвого, пурпурного. Вычурная и вульгарная демонстрация. Не для этого художника. Ведь он предпочитает природу в её спокойных настроениях. И вот он садится под тополем и ждет.

Последний луч солнца уже опускается за горизонт. Полоса золота и пурпура окаймляет облако. Ах, вот оно что! Сумерки, нежность, покой. Солнце ушло. Небо затянуто бледно-жёлтой дымкой – последним отблеском солнца. И теперь, когда послесвечение сливается с ночью, небо представляет собой нежную текстуру из зелени, бирюзы, серого и коричневого. Воды реки отражают мягкие тона неба. Всё расплывчато, сбивчиво – тот затаённый момент, когда видимое тает в невидимом. Природа дремлет. Закат, тишина, ночь. Звезда ныряет с неба в пруд. И вода отражает свет в ряби серебряных улыбок. Все погружено во тьму, кроме звёзд и пруда – роя золотых пчёл, отражающихся в воде. Ночь, иллюзия, сны. Планы на следующий день. Новые пейзажи, новые цветовые оттенки, новые тайны природы, которые нужно запечатлеть и интерпретировать на холсте. Но на сегодня работа закончена.

Таков типичный день Коро, художника-поэта, которому удалось передать не только форму, но и психологию природы. Как и Бонсельс, Коро наделил каждое дерево, каждый цветок, каждую травинку индивидуальностью и живой душой.

Ранние годы

Сама жизнь Коро была нежной поэмой щедрости и гениальности. Однако его жизнь началась в бурный период мировой истории. Ведь 1796 год, год его рождения, был переходным периодом между бурей Французской революции и бурей наполеоновских войн. Он рос в поколении крови и грома, амбиций и нетерпимости, ненависти, подлости и мести. Но его характер остался незапятнанным дикой глупостью своего века. Ему повезло в том, что в его доме царила здоровая и дружелюбная атмосфера. Его отец был парикмахером, а мать – портнихой – художниками в своём роде и людьми прекрасной души. Они обожали своего ребёнка, и хотя не одобряли его «возиться с кистью», были терпимы и позволяли ему добиваться своего.

Незадолго до рождения Коро его отец оставил своё дело по изготовлению париков и стал управляющим портновским заведением своей жены на Рю дю Бак, в одном из самых фешенебельных районов Парижа. Бизнес процветал, и отец надеялся, что его сын тоже станет бизнесменом. Он отправил его в школу и колледж, а затем устроил на работу продавцом драпировок. Коро продержался на этой работе шесть лет, а затем бросил её ради живописи.

Его отец предпринял ещё одну попытку сделать из молодого художника коммерсанта. Он предложил ему открыть собственное дело с капиталом в сто тысяч франков (около двадцати тысяч долларов). Коро отказался от этого практичного предложения. Он хотел рисовать. Мать пыталась привести его в чувство. “Mon Dieu, Камиль, – восклицала она, – кто бы мог подумать, что мой сын окажется таким вульгарным!” Но Коро по-прежнему упорствовал в своём желании рисовать. Тогда родители отправили его в «безумное приключение», добродушно пожав плечами и получив щедрый доход в размере двенадцатисот франков в год.

В эти первые годы (1820-е) пейзажная живопись разделилась на две школы или стиля: итальянская неоклассическая школа в Южной Европе, которая пропагандировала идеализированные воображаемые виды, часто населённые мифологическими или библейскими фигурами; и более реалистическая школа, происходящая из голландской реалистической традиции – более популярная в Англии и Северной Европе – которая оставалась верной реальной природе, а не идиллической версии. В обоих случаях художники обычно начинали с нескольких набросков и предварительных этюдов на открытом воздухе, которые затем завершали в студии. Английская школа пейзажной живописи, возглавляемая Джоном Констеблем и Уильямом Тёрнером, была особенно влиятельной в своём предпочтении реализма перед неоклассицизмом.

Коро недолго учился (1821-1822) у художника и педагога Ахилла-Этна Мишальона (1796-1822), а также у Жана-Виктора Бертина (1767-1842), которые были учениками Пьера-Анри де Валансьена (1750-1819), приверженца Николы Пуссена, Клода Лоррена и классической традиции. Работая на пленэре в лесах Фонтенбло и в деревнях, таких как Виль-д’Аврей, к западу от французской столицы, а также в своей мастерской, Коро с готовностью впитал этот классический стиль в свой рисунок, эскиз и композицию, но добавил в свою живопись собственную поэзию и незатронутую естественность. Но эта поэзия была пронизана реализмом – в его записных книжках можно найти многочисленные этюды деревьев, камней и растительных форм, демонстрирующие его внимание к реальности сельской местности.

Ученик природы

В период становления своего творчества он дважды посетил Италию, чтобы изучить технику, используемую в искусстве эпохи Возрождения (ок. 1400-1530), но – несмотря на своё почитание Леонардо да Винчи – оказался гораздо больше поглощён садами Фарнезе, итальянской сельской местностью и красотой итальянского неба. Его первое пребывание в Италии (1825-1828) было очень продуктивным, во время которого он научился использовать свет и тень для изображения необходимого объёма и массивности зданий, создав при этом 200 рисунков и 150 картин маслом.

Но, как и на протяжении всей своей жизни, он не признавал других учителей, кроме природы. Он никогда не копировал. Он всегда рисовал прямо с натуры. “Не следуйте за другими”, – говорил он. “Тот, кто следует, всегда отстает… Вы должны интерпретировать природу с полной простотой и в соответствии с вашими личными чувствами, полностью отстраняясь от того, что вы знаете о старых мастерах или о современниках. Только так вы сможете сделать работу с настоящим чувством”.

Показы в Парижском салоне

В конце 1820-х – начале 1830-х годов Коро сосредоточился на создании больших пейзажей для показа в Парижском салоне, который по-прежнему предпочитал реалистическую живопись в классическом академическом стиле. Он начал с того, что переработал и расширил свои итальянские эскизы маслом, включив в них неоклассические элементы, как в своей первой работе, «Вид на Нарни» (1827). Она была создана на основе быстрого натурного эскиза разрушенного римского акведука под пыльным ярким солнцем, который он переработал в идиллическую пасторальную обстановку.

Хотя Салон принял эту работу и другие его работы в 1831 и 1833 годах (один портрет и несколько пейзажей), критика приняла их в целом прохладно, поэтому Коро совершил ещё два визита в Италию для дальнейшего развития своего стиля. Результатом стала его библейская картина «Агарь в пустыне» (1835), изображающая Агарь и ребёнка Измаила, спасённых ангелом от обезвоживания в пустыне. Несмотря на то, что картина была написана на основе другого итальянского этюда, смелость композиции и живописный метод произвели впечатление на критиков.

Оказывает финансовую поддержку другим художникам

Несмотря на все эти взлёты и падения, Коро продолжал идти своим путём, не слушая никого и дружа со всеми. Отец увеличил его доход до двух тысяч франков. Но Коро тратил их все – на других. Он был экстравагантным братом всех нуждающихся молодых художников Парижа. Он кормил их, одевал, а позже даже купил для одного из них дом. Чтобы удовлетворить эти благотворительные потребности – он никогда не называл их благотворительностью, а только знаками своей дружбы, – он был вынужден занимать у отца большие суммы денег сверх своего жалованья. “Когда-нибудь, – говорил он, – я продам свои картины и тогда верну тебе долг”.

Но отец лишь открывал кошелёк и улыбался. Кто вообще слышал, чтобы художник мог платить деньги бизнесмену? Да и вообще, какая польза от художников? Он был убеждён, что Камиль до конца своих дней останется глупым, непрактичным и импровизированным ребёнком.

Непрактичным и импровизированным, да – до определённой степени. Но глупым? Только не Коро. Он был мудр мудростью большого сердца. Экономный до воздержанности, Коро мог быть, по выражению его биографа Эверарда Мейнелла, «изюминкой на буханке хлеба». Ведь его хлеб был приправлен специями радости от мысли, что какой-то другой бедный «дьявол художника» в этот самый момент наслаждается сытным обедом за его счёт. Больше всего ему нравилось давать взаймы, не надеясь на возврат.

Друзья и современники художника

Картины Коро были великими, потому что создавались по доброте душевной. И мало-помалу публика стала понимать величие его картин, а также доброту его сердца. Его холсты стали покупать, а вырученные деньги он отдавал друзьям. И каким друзьям! Среди них был Шарль-Франсуа Добиньи (1817-1878), один из самых ранних представителей живописи на пленэре, который рисовал, играл и шутил с ним всю жизнь и который на смертном одре прошептал ему: “Адьё. Я отправляюсь на небо, чтобы узнать, нашёл ли друг Коро сюжеты для пейзажей”.

Был Анри Руссо, Ле Дуанье (1844-1910) с массивной головой и густой бородой, художник, чьё весёлое лицо всё ещё носило следы раннего голода – голода, которому щедрость Коро помогла положить конец. Был Диас – Нарцисс Виргилий Диас де ла Пелья (1807-1876), чьи богатые картины соответствовали красочному богатству его имени, человек с искалеченной ногой и энергичным сердцем, испанец, который выглядел как пират и рисовал как бог, черноволосый Джон Сильвер, который нищенствовал на улицах, теперь наслаждался чашей успеха до краёв и в трагический день должен был умереть от укуса змеи. Был Бодлер, апостол романтизма, чей гений граничил с безумием – или, как сказали бы некоторые из его более злобных критиков, чьё безумие граничило с гениальностью. А ещё был Гюстав Курбе, чьё тщеславие было ещё больше, чем его гений.

Слава и признание

В течение 1840-х годов Коро старался преодолеть критику и скрыть разочарование, когда его работы отвергались Салоном. Но в 1845 году Бодлер объявил Коро передовым представителем «современной школы пейзажной живописи». В 1846 году французское правительство наградило его крестом Почётного легиона.

“Невероятно!” – воскликнул его отец, узнав об этом. Сам Коро остался так же безразличен к этому признанию, как и к своим предыдущим неудачам. Оно лишь позволило ему продавать свои картины по своему усмотрению и пополнять кошелёк в пользу друзей. В 1848 году он получил медаль второго класса в Салоне, но все больше и больше его современников, включая Эжена Делакруа (1798-1863), стали признавать его художественный статус. В 1848 году Коро был избран членом Салона, и общественное признание быстро последовало за этим, значительно повысив его финансовое положение.

Иногда он требовал от меценатов и покупателей произведений искусства довольно хорошие цены – тысячу франков, три тысячи франков, десять тысяч франков. Но в целом он оценивал свои картины в соответствии со своими потребностями на данный момент, а не в соответствии с их внутренними достоинствами. В целом он скорее недооценивал свои достоинства. Он был бы немало удивлён, если бы мог предположить, что, когда он продавал свою картину «Лак де Гард» за восемьсот франков, через тридцать лет эта картина будет стоить двести тридцать одну тысячу франков!

Последние годы

Во время бури франко-прусской войны он сохранял спокойствие, занимаясь своим делом – создавать красоту, дружить и быть дружелюбным. До самого конца он продолжал поддерживать своих коллег-художников, часто вмешиваясь в их дела, чтобы обеспечить их заказами. В 1871 году он пожертвовал 10 000 долларов беднякам Парижа, который в то время был блокирован прусской армией. Он дал 10 000 франков вдове великого Жана-Франсуа Милле (1814-1875), бывшего лидера барбизонской школы пейзажной живописи, и купил коттедж для бедного и почти слепого карикатуриста, художника и скульптора Оноре Домье. Даже обычно едкий Эдгар Дега называл Коро «ангелом, который курит трубку».

Сам Коро отказывался стареть. Он рассчитывал, по его словам, дожить до ста четырёх лет. У него был ненасытный аппетит к работе. В возрасте 77 лет он всё ещё поднимался по четырём лестничным пролётам в свою художественную мастерскую на улице Парадиз Пуассоньер. Зимой следующего года умер один из его самых дорогих друзей, д’Алиньи. Во время похорон на кладбище Монпарнаса разыгралась снежная буря. Но старый художник, снег которого хлестал по его белым волосам, отказался уходить до конца церемонии.

Наконец его здоровье стало сдавать. Он по-прежнему регулярно ходил в свою мастерскую – но не для того, чтобы писать, а чтобы побыть среди своих любимых картин. “Если бы у меня только были силы сейчас!” – говорил он своему другу Робауту. “Ты даже не представляешь, что я мог бы написать… Я вижу то, чего никогда не видел раньше. Новые оттенки, новые небеса, новые горизонты… Ах, если бы я мог показать вам эти необъятные горизонты!” Через три недели, 22 февраля 1875 года, он перешёл к этим новым горизонтам. “Я продолжаю надеяться, – сказал он незадолго до смерти, – что на небесах будет живопись”. Он был похоронен на кладбище Пер-Лашез в Париже.

Репутация

Создатель нескольких знаменитых пейзажных картин, Коро пользуется неизменной популярностью как пейзажист, что свидетельствует о его уникальной творческой способности изображать природу во всей её красоте. Важный вклад в современную французскую живопись, прекрасный наблюдатель света и облаков, один из величайших мастеров пленэрных этюдов маслом, он также создал несколько очаровательных фигурных картин и портретов (например, шедевр «Женщина с жемчужиной», 1869). Он оказал сильное влияние на пейзажное искусство середины XIX века, включая импрессионистские пейзажи, и на таких художников, как Камиль Писсарро (1830-1903), Альфред Сислей (1839-1899), Эжен Буден (1824-1898) и Берта Моризо (1841-1895). Последнее слово остаётся за Клодом Моне (1840-1926), который однажды сказал: “Здесь есть только один мастер – Коро. Мы ничто по сравнению с ним, ничто”.

Работы Коро висят во многих лучших художественных музеях мира.