Жан-Батист-Камиль Коро, французский художник-пейзажист читать ~12 мин.

Жан-Батист-Камиль Коро был одним из выдающихся представителей французской пейзажной живописи XIX века. Хотя он создал множество прекрасных портретов, фигурных композиций и офортов — эти аспекты его творчества остаются менее известными — он наиболее знаменит благодаря светлой ясности своих пленэрных картин. Оказав огромное влияние на своих современников и последующих художников, включая великого швейцарского мастера Фердинанда Ходлера (1853–1918), Коро своим поэтическим стилем незатронутого натурализма преодолел разрыв между романтической аркадской традицией неоклассического искусства и чистотой пленэра французского импрессионизма. Он остаётся одним из самых популярных и известных художников мира.

Картины Жана-Батиста-Камиля Коро

День из жизни Жана-Батиста-Камиля Коро

Три часа утра. Солнце ещё не взошло. Художник сидит под деревом. Он невысокого роста, худощав, бодр, с сильным, изборождённым лицом, шутливым блеском в глазах, оттопыренной нижней губой, стальными запястьями и мускулами, а также с сердцем ребёнка. Он смотрит на серую простыню рассвета и поёт. Простой, незатронутый, радующийся самой мысли о том, что живёт, он поёт, как птицы, в честь наступающего дня.

Он поёт и ждёт. В серой дымке едва различимы смутные очертания предметов. В воздухе витает слабый аромат. Маленькие тонкие травинки трепещут под дуновением ветерка. И вот — первые лучи солнца! Пробуждаются цветы, каждый со своей дрожащей капелькой росы. Птицы, всё ещё невидимые в своём лесном соборе, врываются в утренний гимн. Туман поднимается, словно занавес над новой пьесой, открывая взору серебристую реку, деревья, домики и нежно подкрашенное небо над головой. Теперь сцена разворачивается перед глазами художника.

Солнце взошло. Небеса пылают, но свет на земле по-прежнему бледен и ласков. В конце поля крестьянин с телегой и волами. Звон овечьего колокольчика. Путешественник на стреноженной лошади поднимается над склоном холма и исчезает в ложбине. Белые берёзы, зелёная трава, голубой воздух — свежий, нежный, живой. И художник, не переставая петь, рисует всё это.

Сейчас полдень. Солнце осветило мир. Воздух тяжёлый, сонный, неподвижный. Цветы склоняют свои головки. Птицы затихли. Слышен только один звук — молот кузнеца в деревне. Динь! Динь! Как ритмично он бьёт по наковальне! И вот молот умолкает. Час отдыха. Художник идёт обедать на ферму. Толстый кусок хлеба с маслом, сыр, яйца, ветчина. Ах, как вкусно! После сытного обеда — короткий сон. Он мечтает о своих картинах. Позже он нарисует свои сны.

Солнце движется к горизонту. Воздух вибрирует, словно сотрясаемый далёкими ударами тамтама. Снова за работу! Тот же самый пейзаж в другом настроении, при другом освещении. Как меняются черты, контуры, оттенки, гармонии — мысли. Под кистью этого волшебника пейзаж говорит и думает.

Солнце опускается на запад, окрашивая небо в брызги жёлтого, оранжевого, алого, вишнёвого и пурпурного. Вычурная и вульгарная демонстрация. Не для этого художника. Он предпочитает природу в её спокойных настроениях. И вот он садится под тополем и ждёт.

Последний луч солнца уже опускается за горизонт. Полоса золота и пурпура окаймляет облако. Ах, вот оно что! Сумерки, нежность, покой. Солнце ушло. Небо затянуто бледно-жёлтой дымкой — последним отблеском солнца. Теперь, когда послесвечение сливается с ночью, небо представляет собой нежную текстуру из зелени, бирюзы, серого и коричневого. Воды реки отражают мягкие тона неба. Всё расплывчато, сбивчиво — тот затаённый момент, когда видимое тает в невидимом. Природа дремлет. Закат, тишина, ночь. Звезда ныряет с неба в пруд. Вода отражает свет в ряби серебряных улыбок. Всё погружено во тьму, кроме звёзд и пруда — роя золотых пчёл, отражающихся в воде. Ночь, иллюзия, сны. Планы на следующий день. Новые пейзажи, новые цветовые оттенки, новые тайны природы, которые нужно запечатлеть и интерпретировать на холсте. Но на сегодня работа окончена.

Таков типичный день Коро, художника-поэта, которому удалось передать не только форму, но и психологию природы. Как и Бонсельс, Коро наделил каждое дерево, каждый цветок, каждую травинку индивидуальностью и живой душой.

Ранние годы

Жизнь Коро была нежной поэмой щедрости и гениальности. Однако его рождение в 1796 году пришлось на бурный период мировой истории — переход между бурями Французской революции и наполеоновских войн. Он вырос в поколении крови и грома, амбиций и нетерпимости, ненависти, подлости и мести. Но его характер остался незапятнанным дикой глупостью своего века. Ему повезло, что в доме царила здоровая и дружелюбная атмосфера. Отец был парикмахером, мать — портнихой; они были художниками в своём роде и людьми прекрасной души. Они обожали своего ребёнка и, хотя не одобряли его «возиться с кистью», были терпимы и позволяли ему добиваться своего.

Незадолго до рождения Коро его отец оставил изготовление париков и стал управляющим портновского заведения своей жены на Рю дю Бак, в одном из самых фешенебельных районов Парижа. Бизнес процветал, и отец надеялся, что сын тоже станет бизнесменом. Он отправил его в школу и колледж, а затем устроил на работу продавцом драпировок. Коро продержался на этой работе шесть лет, после чего бросил её ради живописи.

Его отец предпринял ещё одну попытку сделать из молодого художника коммерсанта. Он предложил открыть собственное дело с капиталом в сто тысяч франков (около двадцати тысяч долларов). Коро отказался. Он хотел рисовать. Мать пыталась привести его в чувство: “Mon Dieu, Камиль, — восклицала она, — кто бы мог подумать, что мой сын окажется таким вульгарным!” Но Коро упорно следовал своему желанию. Тогда родители отправили его в «безумное приключение», добродушно пожав плечами и обеспечив ему щедрый доход в двенадцатьсот франков в год.

В 1820-е годы пейзажная живопись разделилась на две школы: итальянскую неоклассическую в Южной Европе, пропагандировавшую идеализированные воображаемые виды, часто населённые мифологическими или библейскими фигурами; и более реалистическую школу, происходящую из голландской реалистической традиции, более популярную в Англии и Северной Европе, которая оставалась верной реальной природе, а не идиллической версии. В обоих случаях художники обычно начинали с набросков и этюдов на открытом воздухе, завершая работы в студии. Английская школа пейзажной живописи, возглавляемая Джоном Констеблем и Уильямом Тёрнером, особенно ценила реализм перед неоклассицизмом.

Коро недолго учился (1821–1822) у художников и педагогов Ахилла-Этна Мишальона (1796–1822) и Жана-Виктора Бертина (1767–1842), учеников Пьера-Анри де Валансьена (1750–1819), приверженца Николы Пуссена, Клода Лоррена и классической традиции. Работая на пленэре в лесах Фонтенбло и деревнях, таких как Виль-д’Аврей к западу от Парижа, а также в мастерской, Коро впитал классический стиль в свой рисунок, эскиз и композицию, добавив в живопись собственную поэзию и естественность. Эта поэзия была пронизана реализмом — в его записных книжках много этюдов деревьев, камней и растений, демонстрирующих внимание к реальной сельской природе.

Ученик природы

В период становления творчества он дважды посещал Италию, чтобы изучить технику искусства эпохи Возрождения (ок. 1400–1530). Несмотря на почитание Леонардо да Винчи, его больше привлекали сады Фарнезе, итальянская сельская местность и красота неба. Первое пребывание в Италии (1825–1828) было очень продуктивным: он освоил свет и тень для передачи объёма зданий, создав около 200 рисунков и 150 картин маслом.

Однако Коро признавал только природу в качестве учителя. Он никогда не копировал и всегда писал с натуры. “Не следуйте за другими, — говорил он, — тот, кто следует, всегда отстаёт… Вы должны интерпретировать природу с полной простотой и в соответствии с личными чувствами, отстраняясь от знаний о старых мастерах и современниках. Только так можно создать работу с настоящим чувством”.

Показы в Парижском салоне

В конце 1820-х — начале 1830-х годов Коро сосредоточился на больших пейзажах для показа в Парижском салоне, который предпочитал реалистическую живопись в классическом академическом стиле. Он переработал и расширил итальянские эскизы маслом, включив неоклассические элементы, как в первой работе «Вид на Нарни» (1827). Эта картина основана на быстром натурном эскизе разрушенного римского акведука под ярким солнцем, переработанном в идиллическую пасторальную сцену.

Хотя Салон принял эту и другие работы в 1831 и 1833 годах (портрет и несколько пейзажей), критика была прохладной. Коро совершил два новых визита в Италию для развития стиля. Результатом стала библейская картина «Агарь в пустыне» (1835), изображающая Агарь и ребёнка Измаила, спасённых ангелом от обезвоживания. Несмотря на использование итальянского этюда, смелость композиции и живописный метод впечатлили критиков.

Финансовая поддержка других художников

Несмотря на взлёты и падения, Коро продолжал идти своим путём, не слушая никого и дружил со всеми. Отец увеличил его доход до двух тысяч франков, но Коро тратил всё — на помощь нуждающимся молодым художникам Парижа. Он кормил их, одевал, а позже купил дом для одного из них. Чтобы удовлетворить эти потребности — которые он не называл благотворительностью, а проявлениями дружбы, — он занимал у отца большие суммы сверх жалованья. “Когда-нибудь, — говорил он, — я продам свои картины и верну долг”.

Отец лишь улыбался и открывал кошелёк. Кто слышал, чтобы художник платил деньги бизнесмену? Какая польза от художников? Он был уверен, что Камиль до конца жизни останется глупым, непрактичным ребёнком.

Непрактичным — да, до определённой степени. Но глупым? Нет. Он был мудр сердцем. Экономный до воздержанности, Коро мог быть, по словам биографа Эверарда Мейнелла, «изюминкой на буханке хлеба». Его хлеб был приправлен радостью от мысли, что другой бедный «дьявол художника» наслаждается сытным обедом за его счёт. Больше всего ему нравилось давать взаймы без надежды на возврат.

Друзья и современники

Картины Коро были велики, потому что создавались с добротой души. Постепенно публика стала понимать величие его творчества и доброту сердца. Его холсты стали покупать, а вырученные деньги он отдавал друзьям. Среди них был Шарль-Франсуа Добиньи (1817–1878), один из первых представителей живописи на пленэре, который рисовал, играл и шутил с ним всю жизнь и на смертном одре прошептал: “Адьё. Я отправляюсь на небо узнать, нашёл ли друг Коро сюжеты для пейзажей”.

Был Диас — Нарцисс Виргилий Диас де ла Пелья (1807–1876), испанец с искалеченной ногой и энергичным сердцем, рисовавший как бог. Он нищенствовал на улицах, но позже наслаждался успехом, а трагически умер от укуса змеи. Был Бодлер, апостол романтизма, чей гений граничил с безумием — или, по мнению критиков, безумие граничило с гениальностью. А ещё был Гюстав Курбе, чьё тщеславие превосходило гений.

Слава и признание

В 1840-х Коро преодолевал критику и скрывал разочарование, когда работы отвергались Салоном. В 1845 году Бодлер назвал его передовым представителем «современной школы пейзажной живописи». В 1846 году французское правительство наградило его крестом Почётного легиона.

“Невероятно!” — воскликнул отец. Сам Коро оставался равнодушен к признанию, как и к неудачам. Оно лишь позволило ему продавать картины по своему усмотрению и помогать друзьям. В 1848 году он получил медаль второго класса в Салоне, а всё больше современников, включая Эжена Делакруа (1798–1863), признавали его статус. В том же году Коро был избран членом жюри Салона, и общественное признание значительно улучшило его финансовое положение.

Иногда он требовал от меценатов и покупателей высокие цены — тысячу, три тысячи, десять тысяч франков. Но в целом оценивал картины исходя из текущих потребностей, а не внутренней ценности. Он недооценивал себя. Был бы удивлён, узнав, что картина «Лак де Гард» была продана им за 800 франков, а через 30 лет стоила 231 тысячу франков.

Последние годы

Во время франко-прусской войны он сохранял спокойствие, продолжая творить, дружить и помогать коллегам, обеспечивая их заказами. В 1871 году пожертвовал 10 000 долларов беднякам Парижа, блокированного прусской армией. Отдал 10 000 франков вдове великого Жана-Франсуа Милле (1814–1875), лидера барбизонской школы, и купил коттедж для бедного и почти слепого карикатуриста, художника и скульптора Оноре Домье. Даже обычно едкий Эдгар Дега называл Коро «ангелом, который курит трубку».

Коро отказывался стареть. Он рассчитывал дожить до ста четырёх лет. В возрасте 77 лет всё ещё поднимался по четырём лестничным пролётам в мастерскую на улице Парадиз Пуассоньер. Зимой следующего года умер один из его самых близких друзей, д’Алиньи. Во время похорон на кладбище Монпарнас разыгралась снежная буря, но художник, несмотря на снег, не ушёл до конца церемонии.

Наконец здоровье стало сдавать. Он продолжал ходить в мастерскую — не для работы, а чтобы побыть среди любимых картин. “Если бы у меня были силы сейчас!” — говорил другу Робауту. “Ты не представляешь, что я мог бы написать… Я вижу то, чего никогда не видел раньше: новые оттенки, новые небеса, новые горизонты… Ах, если бы я мог показать вам эти необъятные горизонты!” Через три недели, 22 февраля 1875 года, он ушёл к этим новым горизонтам. “Я надеюсь, — сказал незадолго до смерти, — что на небесах будет живопись”. Похоронен на кладбище Пер-Лашез в Париже.

Репутация

Создатель нескольких знаменитых пейзажных картин, Коро сохраняет неизменную популярность как мастер, способный передать природу во всей её красоте. Важный вклад в французскую живопись, тонкий наблюдатель света и облаков, один из величайших мастеров пленэрных этюдов маслом, он также создал несколько очаровательных фигурных картин и портретов, например шедевр «Женщина с жемчужиной» (1869). Он оказал сильное влияние на пейзажное искусство середины XIX века, включая импрессионистские пейзажи, и таких художников, как Камиль Писсарро (1830–1903), Альфред Сислей (1839–1899), Эжен Буден (1824–1898) и Берта Моризо (1841–1895). По словам Клода Моне (1840–1926): “Здесь есть только один мастер — Коро. Мы ничто по сравнению с ним, ничто”.

Работы Коро находятся во многих лучших художественных музеях мира.