Религии в России читать ~19 мин.

Россия — это название, которое обычно применяют к ряду последовательных геополитических образований: Киевской Руси, раннего государства восточных славян; княжеству, а затем царству Московии; Российской империи; Советскому Союзу и, наконец, современной Российской Федерации.

Современная территория России (более 17 млн км²) простирается по Восточной Европе и Северной Азии (Евразия). Она граничит с 14 странами с различными культурными и религиозными традициями, включая восточно-православную, римско-католическую, протестантскую, мусульманскую, конфуцианскую и буддистскую.

Население страны (около 147 миллионов человек по данным переписи 2021 года) включает представителей около 100 различных этнических групп. Этнические русские составляют примерно 80% населения, и русский язык является официальным. Русское православие долгое время было доминирующей религиозной традицией в России, хотя в стране сосуществовали все мировые религии: христианство во всех его основных формах, ислам (как суннитский, так и шиитский), иудаизм и буддизм.

Согласно археологическим и антропологическим данным, среди неолитических земледельческих и охотничьих общин Северной Евразии существовали различные дохристианские (языческие) верования и практики. В частности, хотя дохристианская религия восточных славян (славянское язычество) остаётся недостаточно изученной, существует множество свидетельств развитого культа природы и предков. Эти верования были распространены задолго до возникновения в IX веке первого государства, которое современные историки называют Киевской Русью.

С принятием христианства («крещением Руси») великим князем Владимиром в 988 году Киевская Русь стала частью христианского мира, хотя остатки прежних верований и обычаев ещё долго сохранялись наряду с новой верой во многих частях страны.

С самого начала своего существования Русская православная церковь была связана с византийским (восточным) христианством. Она унаследовала богатую и развитую религиозную культуру, в которой особое внимание уделялось эстетическим и ритуальным аспектам веры, а также сохранению традиций, а не рефлексивному богословию.

Византийское христианство развивало идею «симфонии», то есть симбиотических (взаимовыгодных) отношений между светской и церковной властью. В отличие от западных церквей, у восточных не было единого централизованного управления; они были автономны (автокефальны), и их границы, как правило, совпадали с государственными.

Изначально, с X века, восточнославянские земли находились под юрисдикцией киевских митрополитов, назначаемых Вселенским патриархатом в Константинополе. В 1299 году резиденция митрополита переместилась во Владимирское княжество на севере, а в 1325 году — в Москву, по мере того как эти города становились центрами политической власти. В 1589 году Русская православная церковь добилась формальной независимости от Константинополя. Был учреждён Московский патриархат, который просуществовал до 1721 года, когда Пётр Великий упразднил его и заменил Святейшим Синодом.

В первой половине XIII века Киевская Русь подверглась завоеванию монгольскими племенами с востока, в то время как крестоносцы Тевтонского ордена и шведская армия пытались захватить северные города-государства Новгород и Псков. Следующие два столетия часто называют «татаро-монгольским игом». В этот период православие стало основой общей идентичности разрозненного и политически покорённого славянского населения, что отличало его от Золотой Орды (русское название монгольского протогосударства), принявшей ислам в начале XIV века, и от римско-католических земель на западных границах.

В XIV – XVI веках правители Великого княжества Московского обращались к православной традиции, используя религиозный авторитет и символическую силу церкви для «русской Реконкисты»: консолидации восточнославянских земель, их освобождения от Золотой Орды и присоединения ханств, возникших после её распада. Историческое совпадение падения Византийской империи в 1453 году с возвышением Москвы породило концепцию «Москва — третий Рим», впервые сформулированную псковским игуменом Филофеем в начале XVI века.

Эта идеологическая конструкция побуждала московских правителей считать себя законными наследниками Римской и Византийской империй. Расширяющееся государство видело свою миссию в утверждении истинной православной веры среди колонизируемых народов. С конца XV века понятия «Россия», «русское государство» и «русское православие» становились всё более синонимичными.

Однако в середине XVII века единство внутри церкви, а также между церковной властью и самодержавием было нарушено крупным расколом. Патриарх Никон (1605–1681) провёл масштабную реформу с целью унифицировать русские богослужебные книги и обряды, приведя их в соответствие с греческими (византийскими) канонами. Непредвиденным последствием реформы стал церковный раскол и возникновение старообрядческой традиции в православии.

Вскоре после этого Никон бросил вызов монархической власти, потребовав главенства церковной власти над светской. Это привело к его падению, а царь Алексей Михайлович (1645–1672) сделал важный шаг к подчинению церкви самодержавию и усилению её роли как легитимизирующей силы для монархии.

Религиозная история России отражает особенности модернизации страны, которая обычно проводилась «сверху» и вызывала опасения по поводу возможной эрозии православного фундамента самодержавия. Реформы Петра I, направленные на модернизацию и вестернизацию, включали изменение церковного управления по протестантским европейским образцам. В 1721 году патриаршество было заменено Святейшим Синодом, которым управляли светские чиновники. Царь, принявший в 1721 году титул императора, стал «главой Церкви и защитником веры», духовенство превратилось в государственных служащих, а над жизнью общин и приходов был установлен строгий государственный контроль.

Синодальный период, продолжавшийся до Февральской революции 1917 года, имел неоднозначные последствия. С одной стороны, Синод был частью государственного аппарата и обязан был сотрудничать с полицией в таких вопросах, как «подрывная деятельность», цензура и бракоразводные процессы. С другой стороны, церковь была полностью защищена государством от конкуренции с другими конфессиями и имела монополию на миссионерскую деятельность. Более того, в XIX веке, когда идеологическим основам самодержавия всё больше угрожали либеральные идеи, революционные движения и рост национального самосознания, государство провозгласило доктрину «Православие, самодержавие, народность». Этот идеал единства был впервые сформулирован в 1832 году министром просвещения графом Уваровым.

Территориальное расширение Российской империи, как она официально называлась с 1721 по февраль 1917 года, привело к включению в её состав различных этноконфессиональных групп.

Перепись 1897 года — первая и единственная до 1917 года — показала, что 87 миллионов из 125 миллионов (70%) населения были православными. К ним относились этнические русские, большинство украинцев и белорусов, а также многие другие народы. Ислам был самым многочисленным религиозным меньшинством: почти 14 миллионов человек (11%). Однако эта цифра включала мусульман Центральной Азии и Южного Кавказа (Азербайджан), которые не являются частью постсоветской Российской Федерации. В современной России мусульманские этнические группы проживают в основном в Поволжье и на Северном Кавказе. Кроме того, ислам в России не был единым: он состоял из множества этнолингвистических групп и включал как суннитов, так и шиитов.

После разделов Речи Посполитой в конце XVIII века римский католицизм стал третьей по величине религией в империи (около 11,5 миллиона человек, или 9% населения по переписи 1897 года). К католикам относились большинство поляков, литовцев и значительная часть немцев и латышей. Присоединение польских земель также объясняет тот факт, что более века в Российской империи проживало самое большое еврейское население в мире (6 миллионов, или 5% в 1897 году), сосредоточенное в западных губерниях (Польша, Украина и Белоруссия). Кроме того, в стране было значительное число протестантов (около 4 миллионов в 1897 году, в основном в Финляндии и Прибалтике); в это число входили также немецкие меннониты, но не были включены русские протестанты-сектанты. В империи проживали также последователи Армянской апостольской церкви (более миллиона), буддисты (более 430 000, в основном в Южной Сибири и калмыки на Северном Кавказе) и шаманисты в Сибири и Поволжье.

В представлении многих россиян территориальная экспансия означала расширение как православной территории, так и православного государства. Россия стала восприниматься как огромная православная империя с анклавами этнорелигиозных меньшинств. Религиозная идентичность имела важнейшее политическое значение, поэтому инакомыслие среди этнических русских было очень чувствительным вопросом.

До конца XVIII века предпринимались значительные усилия по обращению нехристианского населения в православие, иногда с применением насилия. Однако практические интересы государства — экономическая выгода и социальная стабильность — часто делали сохранение религиозного статус-кво более предпочтительным, чем миссионерское рвение. Продолжая попытки обращения мусульман на вновь присоединённых территориях, Пётр I (1682–1725) гарантировал веротерпимость иностранцам, готовым содействовать его реформам. В духе «просвещённого абсолютизма» Екатерина II (1762–1796) предпочитала более продуманные методы миссионерства и государственного контроля над неправославными меньшинствами, учредив, среди прочего, полуавтономные религиозные органы для мусульман. В отношении протестантов попыток обращения практически не предпринималось. Однако в 1832 году все они, за исключением живших в Польше и Финляндии, были переданы под юрисдикцию лютеранской церкви Санкт-Петербурга.

Особая политика проводилась в отношении двух этноконфессиональных групп. По отношению к еврейскому населению предпочтительной была политика сегрегации, хотя иногда она сочеталась с попытками ассимиляции и обращения в православие. Екатерина II, «просвещённая императрица», ввела черту оседлости — область вдоль западных границ России, за пределами которой евреям не разрешалось селиться.

В целом попытки принудительного обращения иноверцев никогда полностью не прекращались, а временами возобновлялись. Особенно это касалось тех, кого считали «православными по природе», например, униатов — славянского населения Западной Украины и Белоруссии, сохранившего православные обряды, но признавшего власть папы римского.

Несмотря на доминирование православия, в стране веками появлялись и сосуществовали различные альтернативные религиозные течения. Заметным источником разнообразия были раскольнические движения, самым значительным из которых стало старообрядчество. В XVII и XVIII веках в России развивались традиции христовщины (Веры Христовой) и духовного христианства. Эти традиции породили такие русские секты, как хлысты (флагелланты), скопцы (кастраты), духоборы (борцы за дух), молокане и субботники. Учения и практики этих сект предполагают определённую близость с западным протестантизмом и некоторыми аспектами иудаизма.

Масонство стало популярным среди российского дворянства в конце XVIII века и достигло пика известности в первые два десятилетия XX века; почти все члены Временного правительства (февраль – октябрь 1917 года) были масонами. В разное время немецкий пиетизм и спиритизм находили отклик среди дворян и интеллигенции. Елена П. Блаватская (1831–1891), одна из основательниц Теософского общества, и Георгий Гурджиев, чьё учение продолжает развивать Фонд Гурджиева, были выходцами из России, хотя свои доктрины они развивали в основном за её пределами. Конец XIX века был отмечен активным прозелитизмом западных миссионеров, таких как баптисты, пятидесятники, свидетели Иеговы и адвентисты седьмого дня.

Многие новаторские философские размышления о религии происходили вне формальных церковных структур. С середины XIX века такие писатели, как Лев Толстой и Фёдор Достоевский, и философы, как Владимир Соловьёв и Николай Бердяев, создали интеллектуальное пространство для религиозных дебатов о политике, обществе и морали. Учитывая значимость православной идентичности для империи, неудивительно, что до начала XX века это огромное религиозное разнообразие жёстко контролировалось государством. Тем не менее из прагматических соображений некоторым группам предоставлялись привилегии. Так, немецким лютеранам и голландским кальвинистам были гарантированы свободы вероисповедания (при условии отказа от прозелитизма). Екатерина II предоставила свободу вероисповедания меннонитам в обмен на освоение ими земель на юге империи.

Религиозная принадлежность определяла правовой статус и гражданские права. Главное разделение проходило между православными и «иноверцами». До 1905 года переход в другую веру и прозелитизм среди этнических русских карались как уголовные преступления. Существовали и превентивные меры, например, запрет на проведение лютеранских богослужений на русском языке.

Религиозные меньшинства делились на три категории:
«признанные и терпимые» — этнические группы, которые могли свободно исповедовать свою религию, но не заниматься прозелитизмом;
«терпимые, но непризнанные» — основные секты, которым разрешалось исповедовать свою веру с некоторыми ограничениями; и 
«нетерпимые и преследуемые» — те, кто считался особо опасным для государства и подвергался ссылке и жёстким ограничениям.

После введения черты оседлости для еврейского населения политика царизма колебалась между относительной терпимостью и жёсткими репрессиями. Положения о расселении либо непоследовательно соблюдались, либо подкреплялись крайне ограничительными законами, особенно при Александре III. Такие акты, как «Майские законы» (1882) и указ о высылке (1886), вводили ограничения на поселение, профессии, экономическую деятельность и образование. Кроме того, правительство как минимум потворствовало антисемитизму, выражавшемуся в погромах 1880-х и 1900-х годов.

Ситуация со свободой вероисповедания начала меняться в начале XX века, когда на фоне народного восстания 1905 года царь Николай II издал Указ об укреплении начал веротерпимости. Он предоставил определённые права религиозным меньшинствам и узаконил свободу индивидуального религиозного выбора. Однако к тому времени симбиоз государства и церкви уже породил свой антипод: российский воинствующий секуляризм и атеизм.

В советский период насаждение секуляризма и атеизма коммунистическим государством на протяжении семи десятилетий стало уникальным историческим опытом. Эта политика отчасти вытекала из марксистской концепции, согласно которой религия является «опиумом для народа» и пережитком классового общества. Предполагалось, что коммунистическая модернизация приведёт к увяданию религии и замене её научным мировоззрением.

Однако на практике коммунистическая политика была гораздо сложнее и включала как попытки искоренить религию, так и стремление манипулировать ею в политических целях. Сразу после революции антирелигиозная позиция была смягчена: большевистское правительство искало союзников среди религиозных меньшинств и низшего духовенства против иерархии официальной церкви, которую считало опорой царского режима.

Конституция РСФСР 1918 года провозгласила отделение церкви от государства и школы от церкви. Она также гарантировала свободу совести, включая право на религиозную и антирелигиозную пропаганду. Рядовые верующие могли продолжать богослужения, но институциональная структура церкви была подорвана конфискацией имущества. Формально церкви было разрешено заниматься миссионерской деятельностью, но она не могла конкурировать с яростными антирелигиозными кампаниями, которые проводила Коммунистическая партия.

К концу 1920-х годов большевики создали машину для пропаганды атеизма (Агитпроп, комсомол, Союз воинствующих безбожников) и начали тотальную войну с религией. Эта война была направлена на уничтожение институтов православия и других религий и включала массовое закрытие церквей и мечетей, а также репрессии против духовенства. Закон «О религиозных объединениях» 1929 года ввёл жёсткий контроль над религиозной деятельностью и насильственно вытеснил её в частную сферу.

В то же время коммунистическое правительство стремилось сформировать у советских людей атеистическое мировоззрение как часть «политической религии» — набора идей, ценностей и ритуалов, призванных объединить общество. Однако со временем советский режим пошёл на определённое сближение с религиозными институтами. Например, во время Великой Отечественной войны был восстановлен Московский патриархат, открыты некоторые церкви и монастыри.

Тем не менее, вплоть до конца советского режима временные оттепели сменялись новыми антирелигиозными кампаниями. Даже в конце 1980-х годов, накануне распада СССР, атеистическая пропаганда официально оставалась одним из приоритетов руководства.

На протяжении семи десятилетий коммунистической модернизации сохранялись ограниченные каналы передачи религиозной культуры. Несмотря на серьёзные ограничения, православная церковь и другие религиозные институты продолжали работать. В определённые периоды их использовали в пропагандистских целях: внутри страны для поднятия патриотических чувств, а за рубежом — для демонстрации соблюдения прав человека.

В поисках нравственных примеров советские педагоги обращались к дореволюционной культуре, в частности к русской классической литературе с её богатством религиозных тем. Некоторые элементы религиозной культуры сохранялись в эмигрантских кругах. Наконец, поколение, воспитанное до начала наступления на религию, продолжало оказывать определённое влияние на советское общество.

Вопросы распространённости и форм религиозных верований в разные периоды «строительства коммунизма» требуют дальнейшего изучения. Тем не менее есть много свидетельств того, что значительная часть населения продолжала считать себя верующей даже после жестоких антирелигиозных кампаний 1918–1937 годов.

Так, согласно переписи населения 1937 года, результаты которой оставались неопубликованными до 1989 года, около 56,7% опрошенных заявили о своей религиозности — в то время, когда сталинские репрессии достигли пика. Некоторые группы продолжали активно исповедовать свою веру, рискуя свободой; ярким примером стала группа «инициативников», возникшая среди евангельских христиан в конце 1950-х годов. Углубление кризиса советской системы с 1970-х годов сопровождалось ростом интереса к религии, в том числе к связям между этничностью и государственностью. Этот интерес проявился в деятельности Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК), которое часто служило прикрытием для попыток сохранить и восстановить православные храмы. Это также выразилось в растущей значимости религиозных тем в кино, искусстве и литературе. В то же время в городских центрах становилось популярным альтернативное религиозное мышление.

Начиная с 1970-х годов, появился ряд полуподпольных и подпольных групп. К ним относились последователи Агни-Йоги Елены и Николая Рерихов, возрождённый интерес к идеям Николая Фёдорова о бессмертии и первые последователи движения Харе Кришна.

Общенациональное празднование тысячелетия крещения Руси в 1988 году символизировало начало поворота в официальной политике в отношении религии. Незадолго до распада Советского Союза в декабре 1991 года Верховный Совет СССР принял Закон «О свободе совести и религиозных организациях» 1990 года. Впервые в истории России свобода совести рассматривалась как «неотъемлемое право граждан» и распространялась на всех жителей страны. Закон содержал положения, призванные предотвратить вмешательство государства в дела религии и гарантировать юридическое равенство всех конфессий.

1990-е годы характеризовались ростом общественного значения религии. Это проявилось в её широком освещении в СМИ, вовлечении в политику и повсеместной демонстрации религиозных символов, в частности, связанных с Русской православной церковью и исламом в регионах с преобладающим мусульманским населением (Татарстан, Дагестан, Чечня). Как это связано с изменениями в индивидуальной религиозности, оценить сложно, поскольку опросы дают разные результаты. Однако несомненно, что число религиозных общин, как зарегистрированных, так и нет, значительно выросло: с примерно 3 900 в 1991 году до 21 000 в 2008 году. Изменился и состав религиозного ландшафта. В 1991 году среди зарегистрированных объединений 78% составляли православные, 10% — мусульмане и 3% — протестанты. В 2008 году эти показатели составили 51%, 16,5% и 21% соответственно.

Большинство опросов показывают, что с 1991 года число тех, кто заявляет о своей религиозности, значительно возросло — с примерно 40% до 70% в 2000–2008 годах. До 70% респондентов, или около 90% всех этнических русских, считают себя православными. За ними следуют мусульмане — от 4% в 1991 году до 8–15% в различных опросах. Однако уровень активного участия в религиозной жизни остаётся низким: например, еженедельно церковные службы посещают от 2% до 7% номинально православных.

За некоторыми региональными исключениями, показатели по другим религиям схожи или даже ниже (в частности, по иудаизму). В некоторых отчётах цифры религиозной принадлежности основаны на этнических критериях (например, все русские считаются православными, а все татары — мусульманами), что даёт очень высокие показатели. Такой подход вызывает методологические возражения (например, существует значительное число неправославных русских, а не менее 100 000 татар являются православными). Однако он отражает этнорелигиозную политику в современной России.

С 1991 года этноконфессиональная структура российского общества резко меняется. Иммиграция этнических мусульман из бывших советских республик и внутренняя миграция привели к росту присутствия ислама. С другой стороны, с 1989 по 2008 год еврейское население сократилось более чем на 50% (с примерно 500 000 до 225 000 человек) из-за эмиграции и ассимиляции.

Аналогичные процессы происходили и среди этнических немцев, что привело к сокращению числа лютеран и меннонитов. Среди некоторых этнических меньшинств, таких как мордва, марийцы, якуты и адыги, растёт интерес к дохристианским религиозным корням. Интерес к шаманизму растёт среди бурят и тувинцев. В то же время возросшая доступность духовных альтернатив привела к росту числа тех, кто отказывается от своих этнических верований.

Можно выделить три основные тенденции, которые определили религиозную жизнь в посткоммунистической России. Во-первых, это заметное возрождение Русской православной церкви и её растущая роль в обществе и политике. Во-вторых, религии этнических меньшинств, такие как ислам, иудаизм и буддизм, вновь стали важными аспектами идентичности, а их лидеры стали претендовать на представительство своих групп в общественной жизни. Наконец, растущее разнообразие было вызвано новыми религиозными явлениями, включая как зарубежные группы (в основном протестантские), так и новые российские движения, такие как Центр Божией Матери, Великое Белое Братство и Церковь Последнего Завета (движение Виссариона).

Это растущее разнообразие затрагивает один из самых деликатных вопросов переходного периода. С одной стороны, в посткоммунистическом обществе религия часто рассматривается как важнейший маркер национальной идентичности, даже как возврат к дореволюционному понятию «Святой Руси». Поэтому новые, «иностранные» религии воспринимаются с меньшим доверием. С другой стороны, концепция гражданской нации, с признанием права свободно выбирать религию, закреплена в Конституции РФ 1993 года и разделяется значительной частью общества.

Возникшая напряжённость нашла отражение в принятии нового Закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» 1997 года. Формально признавая основные свободы и равенство всех религий, преамбула закона подчёркивала историческую роль традиционных для России религий, связанных с основными этническими группами (христианство, ислам, иудаизм и буддизм), и в особенности роль православия. В то же время Закон разделил религиозные организации, пользующиеся всеми правами юридического лица, и религиозные группы, которые могут свободно исповедовать свою веру, но институционально сильно ограничены (не могут владеть собственностью, иметь учебные заведения и т. д.). Чтобы получить статус организации, объединение должно доказать своё легальное существование на территории РФ в течение 15 лет. Это накладывает серьёзные ограничения на деятельность большинства новых религиозных объединений.

До сих пор закон 1997 года имел смешанные последствия. Хотя большинство религиозных объединений были зарегистрированы, некоторым было отказано в регистрации, а другие, такие как Армия Спасения и московское отделение Свидетелей Иеговы, были запрещены по решению суда.

В некоторых случаях Конституционный суд России истолковал Закон 1997 года в пользу религий меньшинств. Кроме того, некоторые группы (включая Армию спасения) выиграли дела против России в Европейском суде по правам человека.

В постсоветской ситуации многие, в том числе в государственных структурах, обратились к Русской православной церкви как к источнику морального авторитета и социальной сплочённости против того, что они воспринимают как разрушительные силы рыночной экономики и политической нестабильности. В свою очередь, церковь, оставаясь практически не вовлечённой в официальную политику, использует своё влияние для усиления присутствия в таких институтах, как армия и система образования. Одним из проявлений этого стало сближение церкви и государства через официальные и неформальные соглашения.

С другой стороны, появились политические движения, которые продвигают свои версии православия в качестве основы националистических программ (например, евразийцы). В то же время некоторые новые течения в религиях меньшинств также нашли поддержку среди этнонационалистических движений, например, новые версии ислама на Северном Кавказе. Наконец, резко возросший политический вес религии, в частности Русской православной церкви, вызвал в некоторых кругах беспокойство по поводу светского характера российского общества и государства.