«Ответ на вопрос:
Что такое просвещение?» Иммануила Канта, краткое содержание читать ~6 мин.

В 1783 году редактор ежемесячника «Берлайн» Дж. Э. Бистер опубликовал статью под названием «Предложение не привлекать больше духовенство при заключении браков», в которой предлагалось избавить духовенство от необходимости проводить брачные церемонии. В связи с этим возникла идея гражданского брака в противовес давно проповедуемому церковью институту, согласно которому брак по определению является религиозным союзом, санкционированным Богом. В эссе Бистера утверждалось, что эта конвенция была прямым оскорблением, противоречащим идеалам Просвещения, которое стало настолько большим оскорблением, насколько это можно было себе представить в то время.

Как и следовало ожидать, церковь отреагировала быстро. Высокопоставленный чиновник прусского правительства, преподобный Й.Ф. Цольнер возразил, что гражданский брак по определению должен был привести к нестабильности, поскольку именно Божье рукоположение давало таким союзам силу выжить. Именно противодействие Золлнера предложению Бистера стало вызовом для философского ответа, и многие великие мыслители ответили на него опубликованными эссе, из которых наиболее широко антологизированным и влиятельным долгое время оставался труд Канта.

Возможно, это связано с тем, что ответ Канта выходит далеко за пределы ограниченной сферы гражданского брака и его связи с идеалами Просвещения и охватывает более широкий вопрос, подразумеваемый в аргументации, выдвинутой Бистером и Цолльнером. Что именно делает оригинальное эссе Бистера примером просвещённого мышления и что ответ Цольнера Бистеру раскрывает антипросвещенческие мотивы? На этом фундаменте Кант построил эссе, в котором задаётся вопрос о том, что такое просвещение, и выявляет величайших врагов просвещения и их цели.

Содержание

Кант начинает с простого объяснения того, что такое просвещение: сбросить оковы навязанной самому себе незрелости. Затем он даёт более точное определение незрелости: отсутствие способности воспринимать то, что человек понял, и использовать это без чужой помощи.

Отсюда возникает вопрос: почему люди предпочитают оставаться непросвещёнными, позволяя другим принимать за них решения, которые они могли бы принять с помощью разума, учитывающего понимание того, чему они научились. Для Канта объяснение простое: большинство мужчин и все женщины ленивы и боязливы.

Мир разделён на три группы:
❶ немногие просвещённые,
❷ опекуны, которым непросвещённые передали власть и полномочия надзора над ними, и 
❸ непросвещённые, с которыми опекуны обращаются как с животными, эксплуатируя их страх и лень. (Не стоит забывать, что опекуны могут быть как просвещёнными, так и непросвещёнными).

Власть опекунов над непросвещёнными достигается не силой, а принуждением. Правила, законы, конвенции, традиции, верования и принципы поведения, которые не требуют угнетающих обстоятельств для того, чтобы массы их придерживались, создают самоисполняющееся пророчество.

Кант утверждает, что для просвещения необходимо только одно: свобода использовать разум во всех вопросах. В этом месте он приводит метафору «Учёного», которая относится к обстоятельствам, в которых человек может использовать разум для публичного выступления против непросвещённых мыслей, когда это не становится поведением, представляющим опасность для других. Например, если солдат, находясь на службе, не подчинится приказу и будет оспаривать его статус как просвещённого подхода в ситуации, когда отказ подчиниться приказу имеет последствия для жизни других людей, то это не будет поведением Учёного для общества. В таких частных делах нужно подчиняться, а не спорить. Однако когда таких последствий нет, Кант утверждает, что каждый не только имеет право, но и обязан действовать как Учёный для сообщества непросвещённых, аргументируя свою точку зрения, а не слепо подчиняясь приказу. Кант освещает ключевое различие между частными и общественными обязанностями на различных конкретных примерах.

Затем Кант ставит риторический вопрос о том, может ли общество духовных лиц обоснованно связать поведение договорным правилом порядка, не подлежащим изменению перед лицом будущего приобретения знаний. Кант отвечает, что такая ситуация была бы недействительной, поскольку она представляет собой заговор с целью лишить возможности применения просвещённой мысли будущие поколения, которые навсегда останутся связанными устаревшими и архаичными узами, существующими исключительно с целью создания вечной опеки.

Из этого Кант делает вывод о том, что монарх не имеет права издавать для своего народа постановления, которые он не издал бы сам, утверждая, что власть, которой обладает лидер,  – это власть, которую может дать только народ, а не отнять у него. Затем он объясняет полномочия и обязанности, которые следует ожидать от просвещённого монарха, живущего в просвещённый век, прежде чем задать вопрос, живём ли мы в просвещённый век. Возможно, удивительно, что его ответ «нет» с оговоркой, что “мы действительно живём в век просвещения”. Кант объясняет, что в плане просвещения ещё многого не хватает, но все признаки указывают на поступательное движение к просвещению, которое представляет знаковая фигура просвещённого монарха того времени, короля Фридриха II Прусского.

Определив по имени свой идеал символа движения вперёд к эпохе просвещения, Кант выдвигает абстракцию в виде безымянного принца, который становится для него примером того, что повлечёт за собой просвещённое лидерство: свобода для каждого гражданина действовать в своей роли общественного деятеля «без ущерба для своих официальных обязанностей». Кант, кажется, одновременно тонко льстит Фридриху и лукаво побуждает его к ещё большим проявлениям просвещённого правления, утверждая, что ни один глава государства не должен бояться, что его подданные используют разум для улучшения существующих законов, прежде чем сослаться на своего собственного короля как на «яркий пример» монарха такого типа.

Эссе завершается тем, что Кант осуждает людей, отвергающих стремление к просвещению, утверждая, что таким образом они негативно влияют на просвещение всех. Действительно, просвещение выходит за пределы индивида; свобода действий растёт экспоненциально с достижением просвещения. Когда она достигнута, она воспроизводится в свободе действовать без страха или трусости, которые удерживают человека в состоянии непросвещения.

Персонажи

Хранители

«Хранители»  – это метафорический термин Канта для обозначения тех буквальных человеческих существ, к которым другие люди обращаются за помощью, которая, если бы они сделали это для себя, способствовала бы просвещению. Среди тех, кто конкретно упоминается в качестве опекунов, которые «с готовностью возьмут на себя неприятную работу» для других,  – врачи, священники и все остальные, чья работа заключается в «надзоре за людьми».

Учёные

Учёные  – это, по сути, все, но в ограниченной сфере. Путь к просвещению в первую очередь заключается в том, чтобы сбросить ярмо скованности опекой. Один из путей  – отказ от лени беспрекословного повиновения авторитету и аргументация в пользу разума. Кант предостерегает от этого, когда долг перед работой подвергает других риску из-за вашего неповиновения, но настаивает на том, что это долг  – не подчиняться публично, без риска для других. Когда это делается  – это публичное сомнение в авторитете  – человек берет на себя роль учёного сообщества.

Фридрих II Прусский

Известный также как Фридрих Великий, Кант выделяет этого монарха как живое воплощение просвещения. Хотя может возникнуть соблазн предположить, что прусский Кант здесь проявляет лишь голый национализм, на самом деле Фридрих считается одним из самых просвещённых монархов своей или любой другой эпохи. Хотя он был беспощаден в своём милитаристском подчинении и захвате чужих территорий, на внутреннем фронте он провёл масштабные бюрократические и судебные реформы, которые преобразовали сословную систему, открыли границы для иммигрантов, желающих стать гражданами Пруссии, манипулировали ценами на зерно, чтобы прусские граждане могли воспользоваться хранилищами во время неурожайных сезонов, и способствовали беспрецедентной свободе слова и печати, не имеющей аналогов на континенте.