Горгиас читать ~5 мин.

«Как и все сократовские диалоги, «Горгиас» был написан Платоном (428 – 347 гг. до н.э. ), который записал (вероятно, с некоторым приукрашиванием) мысли, анекдоты и многочисленные вопросы своего знаменитого учителя Сократа (470 – 399 гг. до н.э. ).

Более полный обзор и краткое содержание «Горгиаса» Платона.

В пятом веке до н.э. Горгиас (483 – 375 гг. до н.э. ) является самым известным оратором в Греции. Диалог начинается как раз в тот момент, когда Горгиас заканчивает свою речь. Калликл, молодой политик, принимает у себя знаменитого оратора вместе с Сократом и его другом Херефоном. Как только Горгиас заканчивает свою речь, Сократ строго допрашивает его. Горгиас отвечает кратко и чётко. Горгиас соглашается с Сократом в том, что риторы не обязательно передают моральные уроки. Он утверждает, что все, что может сделать преподаватель, будь то борьба или философия, – это передать технику, а затем надеяться, что ученик использует её на благо общества.

Слова Сократа о риторике остры. В самом начале Сократ говорит, что риторика – это скорее попытка польстить аудитории, чем сообщить что-то ценное. То, что риторы могут предложить людям, – это поверхностное украшение, столь же полезное для души, как косметика или пирожные. Он говорит, что риторы могут выдавать себя за экспертов, особенно перед невежественной толпой, даже если им нечем поделиться по существу, с чем согласен Горгиас.

Сократ утверждает, что риторы и тираны – одно и то же: они руководствуются тем, что им выгодно. Он также делает странное поначалу утверждение, что они действительно не счастливы, пока не встретят справедливость, часто в форме обличения или наказания. Полюс, другой человек, сидящий за столом, который до этого момента молчал, смеётся. Затем Сократ доказывает, почему это так: больнее причинить зло, чем быть чистым духом и стать жертвой зла.

По мнению Сократа, вина за причинение вреда другому человеку разрушает душу. Он доходит до того, что, встретив врага, должен сделать все возможное, чтобы отсрочить его правосудие в уголовном суде; лучше позволить ему страдать в частном порядке. Третья часть диалога также самая длинная.

Они посвящают себя исключительно своим областям, Сократ – философии, а Калликл – политике. Калликл любит город, который у него есть, а Сократ любит стремление к тому, чего он не может надеяться достичь в полной мере: к знанию. Калликл утверждает, что страдание – это всего лишь страдание, оно не имеет искупительного качества и его следует избегать. Он проводит различие между законами, созданными человеком, и состоянием природы.

В отличие от Горгия и Пола, он не так запуган Сократом и делает замечание ad hominem, что старики (то есть Сократ) не должны шутить за столом молодых людей – это некрасиво. Удивительно, но Сократ благодарит его за откровенность. Сократ повторяет то, что он сказал Горгиасу: ему нравится, когда его опровергают и показывают, где его мышление (возможно) ошибочно.

Калликл продолжает, что согласно природе, более сильное существо имеет право отнимать у более слабого; он утверждает, что только слабые люди хотят искусственных законов. Сократ возражает, настаивая на том, что сама природа говорит, что совершать несправедливость – это против состояния природы и причинит боль только тому, кто совершает зло. Калликл не знает, как продолжить диалог – обе их точки зрения кажутся обоснованными, – поэтому он предлагает Сократу задавать вопросы и отвечать самому, пока они не внесут ясность в этот вопрос. Сократ соглашается, но только если Калликл и все его гости будут прерывать его, если им покажется, что его слова ложны.

В следующем риторическом монологе Сократ утверждает, что человек, причиняющий вред другому, в основном вредит самому себе. Сократ говорит, что настоящий политик делает то, что хорошо для государства, а не то, что хочет услышать толпа. Он добавляет, что если его когда-нибудь привлекут к суду, как полушутливо предложил Калликл, он будет беспомощен перед обвинителем, который будет льстить присяжным и, независимо от его реальных действий, изобразит его преступником. Сократ говорит, что единственное, что он может контролировать, – это доброта его души. Для иллюстрации своих взглядов на правосудие он приводит миф.

Согласно мифу, первоначальный греческий бог Кронос судил людей перед самой смертью. На основании их дел на земле добрых людей отправляли на Острова блаженных, а тех, кто всю жизнь карал и стремился отомстить, отправляли в Тартар. Эта система не была справедливой, так как присяжных могли сбить с толку внешность, владение языком и изысканная одежда. Зевс решил эту проблему тем, что души судили только после смерти и раздевания догола. Таким образом, окончательный приговор душе выносился на основании её поступков, а не способности представить свои действия в выгодном свете. Сократ не только верит в истинность этого мифа, но и считает, что злые дела, которые человек совершает на земле, проявляются на его физическом теле в загробной жизни.

Сократ предлагает другие интерпретации мифа, но все молчат в ответ. Некоторые критики истолковали молчание за столом как принятие доказательств Сократа. Другие говорят, что гости просто устали от его разговоров или что Платон хотел создать впечатление, что им восхищаются больше, чем он есть на самом деле. Третьи подчёркивают, что заставить оппонента замолчать – это не то же самое, что выиграть спор с помощью логических доказательств.

Диалог завершается тем, что Сократ заявляет, что философия должна руководить политикой и риторикой, она просто превосходна. Калликл не согласен с тем, что это когда-либо произойдёт, и Сократ признает, что, хотя это более разумно, чем большинство общественных формаций, это действительно маловероятно…