«Адонаис» Перси Биши Шелли, краткое содержание читать ~4 мин.

Английский поэт Перси Биши Шелли написал поэму «Адонаис: Элегия на смерть Джона Китса, автора Эндимиона, Гипериона и т.д.» (1821) в честь своего хорошего друга Джона Китса, который умер в том же году от туберкулёза в возрасте двадцати пяти лет. Название поэмы отсылает к греческой мифологической фигуре Адониса, красивого молодого любовника бога Афродиты, который также умер безвременной смертью в молодом возрасте. Некоторые учёные утверждают, что Шелли хотел провести сравнение между кабаном, который загрыз и убил Адониса, и критиками, которые издевались над Китсом при его жизни.

Шелли начинает стихотворение словами: “Я плачу по Адонаису – он мёртв!”. Рефрен “Плачь по Адонаису – он мёртв!” повторяется множество раз на протяжении всей поэмы. Скорбящие собираются, чтобы оплакать смерть покойного поэта. Однако большинство этих скорбящих – либо мифические фигуры, либо олицетворения мечтаний, стремлений, мыслей и эмоций Китса. Возможно, это объясняется тем, что Китс, несмотря на свою высокую репутацию в более поздние годы, не был широко известен или любим в момент своей смерти. Поэтому потомство собственного воображения Китса – это те, кого он оставляет после себя, описанные здесь как его «стада».

Мать Адонаиса, богиня астрономии Урания, прибывает для проведения похоронной церемонии. Помимо олицетворений различных взглядов и вдохновения Китса, Шелли перечисляет ряд современных поэтов, включая его самого, которые собрались у погребального одра. Некоторые из них, например, лорд Байрон, названный здесь «пилигримом вечности», никогда не встречались с Китсом, но разделяли его поэтический дух.

Шелли тратит несколько строф на описание одного таинственного скорбящего, в частности, характеризуя этого человека как “один хрупкий облик, призрак среди людей, бесстрастный, как последнее облако уходящей бури, чей гром – её звон”. Описание безымянного скорбящего одновременно патетично и библейски. В одной строфе скорбящий «заброшен и отделен, Как брошенный стадом олень, сражённый дротиком охотника».

В следующей строфе, после того как Урания спрашивает мужчину: “Кто ты?”, его ответ звучит с мучительным, но спокойным достоинством: “Он не ответил, но внезапной рукой обнажил своё заклеймённое и обескровленное чело, которое было похоже на чело Каина или Христа – о! чтобы это было так!” Начиная с 36 строфы, отчаяние Шелли сменяется гневом, поскольку автор нацеливает свой взгляд на человека, который, по его мнению, несёт ответственность за смерть Китса: безымянного критика, который жестоко раскритиковал поэму Китса «Эндимион» в 1818 году.

Хотя Китс умер от туберкулёза, Шелли считает, что состояние его друга значительно ухудшилось из-за некоторых глубоко негативных отзывов, которые он получил, особенно одного, написанного анонимным критиком, который, как выяснилось позже, был Джоном Уилсоном Крокером, выдающимся ирландским писателем и государственным деятелем.

Размышляя о надлежащем наказании для «глухого и гадючного убийцы», который кормил Китса «ядом», Шелли приходит к выводу, что критик не должен присоединиться к Китсу в смерти. Напротив, критик должен прожить долгую жизнь в позоре, “свободно выплёскивая яд, когда твои клыки разжались”, так как это вызовет «раскаяние и презрение к себе», которые будут цепляться за критика.

В строфе 45 Шелли вспоминает других поэтов, включая Томаса Чаттертона, сэра Филипа Сидни и римского поэта Лукана, которые, как и Китс, умерли молодыми, не реализовав свой потенциал. Далее Шелли говорит, что Китс, умерев молодым, достиг чувства бессмертия, которым живые скорбящие не обладают и могут только бояться. Однако живые не должны бояться смерти, поскольку Китс теперь “един с природой” и находится там, где “зависть и клевета, ненависть и боль не коснутся его и не будут больше мучить”.

Здесь Шелли также упоминает место похорон: протестантское кладбище в Риме. Это важно, потому что сын Шелли похоронен на том же кладбище. Сын Шелли умер в Риме двумя годами ранее в возрасте трёх лет от малярийной лихорадки. Таким образом, пространные рассуждения автора о мёртвых и живых и его внутренние споры о том, какая из этих двух групп лучше, можно рассматривать как продолжение его собственных мучительных переживаний по поводу смерти сына.

В конечном итоге Шелли рассматривает смерть не столько как интернирование и разложение, сколько как акт трансценденции, находящийся гораздо выше мирских забот и бед, от которых страдают живые. Его последняя характеристика Китса – это возвышенная небесная форма: “Я несусь мрачно, боязливо вдаль; Меж тем как, пылая сквозь завесу небес, Душа Адонаи, как звезда, маячит из обители, где вечные”.

«Адонаис» – это одновременно и мощная элегия по ушедшему другу Шелли, и язвительная реплика, направленная против критиков Китса, и вдумчивое размышление о природе жизни и смерти.