«Как я стрелял в слона» Джорджа Оруэлла, краткое содержание читать ~4 мин.

«Как я стрелял в слона» – рассказ британского писателя Джорджа Оруэлла, впервые опубликованный в журнале «New Writing» в 1936 году. Оруэлл, урождённый Эрик Блэр, всемирно известен своими социально-политическими комментариями. Он служил британским офицером в Бирме с 1922 по 1927 год, затем до конца своей карьеры работал журналистом, романистом, писателем коротких рассказов и эссеистом, создав такие известные произведения, как «Скотный двор» (1945) и «1984» (1949). До написания этого эссе Оруэлл много писал о своём пребывании в Юго-Восточной Азии в своём первом романе «Бирманские дни», также опубликованном в 1934 году.

В начале эссе рассказчик (по-видимому, сам Оруэлл) находится в трудном положении – между долгом и совестью, между тем, что он должен делать, и тем, что он хочет делать. Несмотря на свою работу в качестве британского офицера в Бирме, он заявляет, что “уже принял решение, что империализм – это зло”, и что он “ненавидит его более горько, чем я могу выразить”. Он объясняет, что его «ненавидит большое количество людей» и что он “был очевидной мишенью”. Оруэлл описывает состояние стресса и давления, давая понять читателям, что он находится в позиции «мы против них» и приглашая их принять участие в конфликте. Он описывает следующие события как «просветляющие», потому что они позволили ему «лучше понять» “реальную природу империализма – истинные мотивы, по которым действуют деспотические правительства”.

Однажды рано утром бирманский офицер звонит ему, чтобы сообщить, «что слон разоряет базар», и просит его что-нибудь предпринять. Рассказчик берет винтовку, садится на пони и отправляется в город, чтобы выяснить, что происходит. По дороге его останавливают многие люди, объясняя, что это “конечно, не дикий слон, а приручённый, который вышел на волю”. Хотя слон был прикован цепью, ему удалось вырваться и убежать. К несчастью, махаут, который обычно должен был усмирять слона, находился в двенадцати часах езды.

По всей видимости, слон уничтожил имущество, убил корову и перевернул фургон, полный мусора. Но, расспросив людей в городе, рассказчик не смог прояснить историю: “Так всегда бывает на Востоке; история всегда звучит достаточно ясно на расстоянии, но чем ближе к месту событий, тем более туманной она становится”. Затем рассказчик заходит в хижину и находит там труп. Оруэлл пишет: “Это был индиец, чёрный дравидийский кули, почти голый, и он не мог быть мёртв много минут”. Рассказчик осматривает тело и видит, что человек был убит слоном. Он добавляет: “Кстати, никогда не говорите мне, что мёртвые выглядят мирно. Большинство трупов, которые я видел, выглядели дьявольски”.

Зная, что слон кого-то убил, и, скорее всего, это произошло неподалёку, рассказчик посылает санитара за другой винтовкой. Люди начинают собираться, зная, что что-то должно произойти. Оруэлл пишет: “Теперь, когда его собирались застрелить, все было по-другому. Для них это было небольшим развлечением, как это было бы для английской толпы; кроме того, они хотели мяса”.

По мере того, как толпа растёт, растёт и суматоха по поводу того, что делать. Слон и бирманцы приближаются к рассказчику, пока он обдумывает обстоятельства, связанные с толпой, а также свой долг, совесть и эго. Он пишет: “Проделать весь этот путь с винтовкой в руках, с двумя тысячами людей, идущих за мной по пятам, а потом вяло брести прочь, ничего не сделав – нет, это было невозможно”.

Он испытывает противоречия, когда идёт вперёд, приближаясь к слону. Он пишет: “Почему-то всегда кажется, что убивать “большое” животное хуже”. Он продолжает колебаться, оценивая толпу, ценность слона, ценность мёртвого человека и своё желание не показывать страх перед туземцами.

Наконец он стреляет в слона, и тема его внутреннего диалога переходит от того, что он должен сделать, к беспокойству, которое он испытывает, наблюдая за смертью животного. Он пишет: “Я чувствовал, что должен положить конец этому ужасному шуму. Ужасно было видеть, как огромный зверь лежит там, не в силах пошевелиться и в то же время не в силах умереть”. Несмотря на то, что он сделал то, что должен был сделать как британский офицер, то, что по закону было его правом, он не чувствует утешения, потому что понимает, что сделал это исключительно для вида.